Голоса Памано - [39]

— Сеньор учитель… — пробормотал мальчик. — Скажите ему, что я…

— Сеньор учитель здесь всего лишь секретарь. И ты не имеешь права говорить с ним.

Он встал, подошел к Ориолу, который что-то печатал на машинке, и жестом велел ему показать протокольные записи. Просмотрел их по диагонали под пристальным взглядом Вентуреты, который, казалось, надеялся, что записи на этой грубой серой бумаге повлекут за собой его помилование: это была ошибка, от имени самого каудильо приносим наши извинения. Вдруг алькальд сделал недовольное лицо. Потом задумчиво постучал пальцем по тому месту, которое вызвало у него недовольство. Закончив чтение, он положил бумаги перед пишущей машинкой:

— Неверно. Пиши.

Заложив руки за спину, он начал прохаживаться из угла в угол, диктуя: получив приглашение явиться в мэрию, нижеподписавшийся Жоан Эспландиу из дома Вентура, равно как и его семья, выразили безоговорочное согласие принять его. Ввиду отсутствия специального помещения для проведения собеседования он был принят в моем кабинете, где ему был предложен стакан воды. Поскольку в процессе собеседования не удалось пролить свет на дело, послужившее причиной приглашения в государственный орган, вышеупомянутому предложено провести ночь в здании мэрии, что было им воспринято с пониманием и энтузиазмом. Потом Валенти указал на бумагу и машинку.

— Перепиши начисто, — сказал он, надевая куртку и шарф.

15

Хотя благодаря своему положению, биографии, родословной и характеру Марсел Вилабру относился к тому типу людей, которые заставляют страдать других, разбивают сердца, парализуют волю и завоевывают преданность, даже пальцем при этом не пошевелив и практически не ставя перед собой таких задач, он умудрился совершить ужасную ошибку, влюбившись в самую неподходящую для этого кандидатуру. Ее звали Рамона, она была из семьи ремесленников из района Сантс, ее вдохновляла борьба против власти, которую затеяли студенты Нантера, а посему она полностью приняла идею так называемой студенческой революции и предложила Марселу поехать и разобраться в ситуации на месте. Это был последний год его учебы на юридическом факультете, и одному Господу Богу ведомо, чего стоило ему сдать гражданское и торговое право. Она обучалась философии и находилась, если можно так сказать, где-то между вторым и пятым курсом. Ни тот ни другой не собирался работать по специальности: Рамона — потому что планировала стать писательницей, а Марсел — потому что не планировал вообще ничего.

— Льготный билет, рюкзак, орехи и шоколад.

Марсел не осмелился сказать, что никогда не путешествовал в подобных условиях, потому что эти глаза, этот рот, эта манера «сама не знаю почему, но мне так нравится»… В общем, он сказал договорились, льготный билет, рюкзак, орехи и шоколад. Объявил матери, что едет с Кике взглянуть на лыжные трассы Санкт-Морица, пользуясь мертвым сезоном и отсутствием там лыжников, купил молчание Кике, который тут же известил обо всем Элизенду, за что та щедро его вознаградила, купил два льготных билета на поезд, походный рюкзак, два килограмма различных орешков и тридцать плиток шоколада и отправился со своей возлюбленной на Французский вокзал.

В отсутствие сына сеньоры Элизенды Кике провел две ночи в ее квартире в Барселоне, наслаждаясь расслабленным пребыванием в сем оазисе покоя, так непохожем на тайные и скоротечные свидания в Торене. Условие строго сохранять в секрете их отношения было единственным, что неукоснительно соблюдалось с самого начала сей неожиданной и странной связи, зародившейся одиннадцать лет тому назад, когда он был хорошо сложенным и здравомыслящим девятнадцатилетним юношей, а она была вдвое его старше. Сейчас Кике было тридцать лет, и он по-прежнему был хорошо сложенным и здравомыслящим молодым мужчиной, а сеньоре уже стукнуло пятьдесят. Никто ничего не знал об этой связи. Вернее, сеньора Элизенда полагала, что никто ничего не знает, а посему для нее было так важно делать все возможное, чтобы тайна не была раскрыта. Им нравилась эта игра в полную таинственность, поскольку сеньора не могла допустить, чтобы кто-то мог подумать о ней нечто неподобающее. Теперь, когда умерла Бибиана, даже прислуга не должна была догадываться о том, что редкие оргазмы нерегулярной половой жизни сеньора испытывала лишь в условиях полной секретности, когда любовникам приходилось прятаться даже от собственной лжи.

Между тем эскапада в Париж оказалась настоящим праздником. Марсел с Рамоной выходили из комнаты пансиона на улице Гюисард, только чтобы перекусить, немного подышать воздухом и вновь с радостью заточить себя в четырех стенах. Они так и не узнали, где расположен Латинский квартал, но зато издали полюбовались Сеной, некоторыми мостами и силуэтом Эйфелевой башни, а посему с полным правом записали в свой послужной список, что побывали в Париже. На передовой.

На обратном пути, испытывая сомнения и стыд, ужасный стыд, Марсел признался Рамоне, которая выслушала его в полном замешательстве, переросшем в возмущение, что он совсем не тот, кем кажется, и что (нет, не он, что ты, не волнуйся) его семья, можно сказать, принадлежит к сторонникам режима, а также что смуглый цвет его кожи не присущ ему от рождения, а является следствием загара на горнолыжных курортах; что он едет в поезде всего второй раз в своей жизни, а первый был, когда они ехали в Париж, что летом он ездит кататься на лыжах в Аргентину, что он скандально богат и любит ли она его по-прежнему, несмотря на все это.