Голоса Памано - [38]

Младшего Вентуру звали Жоан Эспландиу Карманиу, ему было четырнадцать лет, и от страха глаза у него вылезали из орбит. Его заставили сесть на стул, не привязав к спинке и не стянув руки, и Валенти с любезной улыбкой дал ему стакан воды, которую парень жадно выпил; потом он протянул ему папиросу, но мальчик отказался, и Валенти сказал да ладно, малец, ведь наверняка тайком покуриваешь, и Вентурета ответил да, сеньор, иногда, но потом меня немного тошнит, и Валенти сказал как хочешь и убрал папиросу. Ну а теперь, когда мы подружились, ты можешь сказать все, что знаешь об отце, и мальчик: но я ничего не знаю, мама правду сказала.

— Ну ладно, начнем сначала. Твой отец во Франции?

— Думаю, да.

— А где именно?

— Не знаю. Ведь мама с папой разошлись, она ничего о нем не знает и знать не хочет.

— А как же люди видели, что на рассвете он заходил во двор?

— Но мы даже не знаем, жив ли он, сеньор!

— Зато я знаю. Он жив, и теперь он убийца. И я желаю знать, когда он тайком приходит домой, чтобы повидать вас.

— Но я же сказал, что… — Мальчик не осмеливался поднять глаза на Валенти. — Когда они разошлись, он ушел с республиканской армией, и больше мы о нем ничего не слышали, сеньор.

— Не называй меня «сеньор», называй меня «товарищ».

— Да, товарищ.

— Как часто он к вам приходит?

— Он не приходит, товарищ. Клянусь.

— Не клянись понапрасну.

— Но я клянусь, это чистая правда.

— Учитель здесь, — просунул голову в дверь один из людей в форме, тот, у которого были тонкие усики.

— Пусть войдет.

Ориола провели в кабинет алькальда, и он посмотрел мальчику в глаза. Тот презрительно отвел взгляд и уставился в стену под портретом Франко в победоносной военной форме

— Что вы с ним сделали?

— Мы его пальцем не тронули. — Алькальд схватил Ориола за руку и вывел из кабинета, говоря так, чтобы услышал мальчик, что если отец парня не сдастся, то очень жаль, но придется тронуть его не только пальцем. Потом, уже в полумраке коридора, перед дверью кабинета, крепко держа Ориола за предплечье, Валенти, вкрадчиво, но при этом гневно сверкая глазами, произнес своим утробным голосом почти на ухо учителю чтобы это было в последний раз, не смей обсуждать мои действия на людях.

— Но я только спросил…

— Здесь распоряжаюсь я.

— Но это мальчик. Он же совсем ребенок.

— Ты должен составить протокол допроса.

— Я?

— Баланзо с компанией и за несколько дней не справятся.

— Но что это такое? Суд? Почему бы тогда не поставить в известность власти Сорта?

— Если тебе придет в голову еще что-то подобное, — прошипел алькальд, выходя из себя, — я с тебя шкуру живьем сдеру.

Он все еще сжимал Ориолу предплечье и был явно вне себя от ярости. Потом немного успокоился и ткнул указательным пальцем себе в грудь:

— Я отвечаю за общественный порядок в муниципальном округе. И хочу, чтобы ты вел протокол, потому что дела надо делать как полагается.

— Но мальчик не мог совершить никакого преступления.

— Разве я тебе даю указания, как надо обучать таблице умножения? Если ее все еще проходят в школе…

Когда Валенти возобновил допрос, Ориол Фонтельес, учитель, превратившийся в секретаря суда, сидел с карандашом и бумагой в углу и старался не смотреть на мальчика. Валенти уселся напротив Вентуреты и по-дружески похлопал его по плечу, говоря так на чем мы остановились, ах да, ты собирался сообщить мне о местопребывании твоего отца. Так где он?

— Да я же не знаю, товарищ.

— Не называй меня товарищем! Ты этого не заслужил.

— Я не знаю, где он, сеньор.

— Отлично. Подождем. — Он пододвинулся поближе к мальчику, глядя на него в упор. — Твой отец трус и поэтому не осмелится явиться ко мне, а значит, у нас не останется иного выхода, как убить тебя. Жаль.

Ориол резко поднял голову. И неожиданно наткнулся на устремленный на него ледяной взгляд Валенти, словно тот сказал это лишь для того, чтобы заставить учителя прореагировать.

— Но ведь отцу неизвестно, что я… — пролепетал Вентурета.

— Еще как известно. Не знаю уж, как это получается, но новости разлетаются словно по воздуху. — Он взял табакерку и принялся сворачивать папиросу. — И если он не идет, то только из-за своей трусости.

Он замер с наполовину скрученной папиросой в руках и ткнул пальцем в мальчика:

— Тебе знакомо имя Элиот?

— Нет.

Ориол опустил голову и продолжил вести протокол. Неожиданно он услышал дрожащий голос ребенка:

— Можно мне закурить, сеньор?

— Нет. Раньше надо было соглашаться. — Алькальд пристально взглянул на мальчика, и тот застыл, не осмеливаясь пошевелиться. — Мы с тобой больше не друзья. У меня нет другого выхода, как причинить тебе боль, чтобы ты рассказал все, что знаешь.

Жоан Эспландиу из дома Вентура, Вентурета, издал первый за эту ночь стон, ибо больше не в силах был сдерживать переполнявший его страх.

— Нечего нюни тут распускать, — сказал Валенти, зажигая папиросу. И, выплюнув крошку табака, добавил: — Во всем виноват твой ублюдок-папаша.

Мальчик горестно всхлипнул, и Валенти взглянул на него с презрением:

— Я видел, как умирают мальчишки еще меньше тебя с оружием в руках и с радостью в сердце. — И, придвинувшись вплотную к ребенку, добавил тихим голосом: — А ты распускаешь нюни, как девчонка… — Он выпустил дым парню в лицо и почти шепотом спросил: — Так где твой отец?