Голос - [18]

Сколько бы Игнат ни говорил с Совкой, ему всегда не хватало ни слов, ни времени, чтобы выразить свое особенное расположение к ней. Ни о какой другой невестке он даже и думать не хотел!

Сегодня она ему показалась настоящей царевной, и он так начал:

— Совка-царица, ходи всегда разнаряженной, ничего не делай, а мы будем смотреть на тебя!

— А кто же за меня работать будет, дядя Игнат? — до удивления радостным голосом спросила Совка. И нельзя было понять, чему она больше радуется: тому, что дядя Игнат предлагает ей ходить разряженной царицей, а она не согласна быть бездельницей, или какой-то ей одной понятной надежде?

Редчанковские плечи, когда-то бравшие на себя заботу о всей деревне, стали горделиво расправляться, грудь пошла вперед, но с ответом, и так уже очевидным для многих, Игнату пришлось погодить: внимание отвлек бригадир Константин Цыганков, появившийся в дверях магазина. Его там интересовало, много ли привезли продукта, из-за которого некоторые мужики выключаются из работы. Он вел борьбу не с пьяницами, а с сельповским начальством, что столько водки дает на маленькую деревню. Ему, работавшему бригадиром всего второй год, предсказывали, что долго он не продержится… С начальством надо в дружбе жить, а у него все наоборот. «Я кем хошь и где хошь могу работать!» — отвечал Константин. Этим он и нравился колхозникам, и, когда вино или водка заканчивались, они ему беспрекословно подчинялись.

Константин Цыганков прошел всю войну, имел два тяжелых ранения и был рассудительным на первый взгляд до равнодушия… Но это только на первый взгляд: переступать черту, которую он наметил, нельзя было.

Из магазина он вышел сильно нахмуренным и тут же подал голос:

— Ты мне, дядя Игнат, всех молодых доярок сделаешь царицами! А коров кто доить будет?

Но вышибить Игната из колеи ему не удалось.

— Как же это ты, Константин, учился, учился, а самого главного не знаешь? — ехидно спросил старик.

— Чего это я не знаю? — готовый придраться к Игнату за митинг возле магазина, когда дел везде невпроворот, поинтересовался бригадир.

Игнат, заранее предвкушая, как будет посрамлен Константин Цыганков, многозначительно глянул на Совку и с удовольствием ответил:

— Да царица-то, милый мой, всего одна бывает! Или вас в школе учили по-другому?

От взрыва хохота и одобрительных возгласов жалобно звякнули стекла в магазинном окне.

Продавщица Аня, не сдержав любопытства, но и с некоторой обеспокоенностью на миловидном лице: над чем смеются, не над ней ли? — выглянула на крыльцо. И ничего не поняв — гудят мужики! — скрылась в прохладе своих владений, приятно пахнущих туалетным мылом и конфетами.

Ничего не скажешь: быстро прилетела сдача бригадиру!

Ответ Константину понравился, и он смеялся вместе со всеми — сам был находчив и ценил это в других. Сообразил: сегодня ему не справиться с Игнатом — его вся бригада поддерживает: ишь как нацелились на магазин!

Но, отойдя к штакетнику и поправляя сбрую на своем иноходце, все-таки ответил:

— Защитил Игнат царицу, а ему взяли да голову и отрубили!

Не совсем понятно сказано, но самые сообразительные оценили бригадирову шутку.

— Что за намек? — спросил Игнат.

— А то, что задаст тебе Аграфена! Спать сегодня, наверно, врозь будете…

Теперь над Игнатом засмеялись, да еще, наверно, громче, чем над Константином.

Бригадир, считая, что они в расчете, почти неслышно уехал верхом на своем маленьком резвом гнедом жеребчике.

А люди смотрели на Игната.

Он стоял с затуманенными глазами и вдруг, глядя только на Совку, как подкошенный, рухнул на колени, вытянул вперед руки — он не только красотой восхищался, он один за всех бадонских просил у Совки прощения за ее обиды…

Сделалось тихо.

Бадонским всегда, глядя на Совку, казалось: живет себе молоденькая женщина, красиво одевается, ни о чем не думает, как будто и войны не было, и все несчастья — смерть трех мужей — не у нее, а у других случаются… Вон Тоська Гаврилова тоже, как и Совка, молоденькая, а как узнала, что муж погиб на фронте, так до сегодняшнего дня опомниться не может — в старуху превратилась. А Совке хоть бы что, только краше делается!.. Все беды от нее отскакивают, как горох от стены… Или она бесчувственная такая… Или тут что-то другое?… Не понять Совку…

Аграфена оторопела, когда увидела, как ее строптивый Игнат без всякой надобности упал на колени.

Ей даже страшно за него стало.

Совка уже не смеялась и нежнейшим голосом, как только она умела, сказала:

— Дядя Игнат, что с тобой? Встань… Разве так можно?..

— Ради красоты, единственной — можно, — сказал Игнат, продолжая оставаться на коленях. Он медленно обвел всех взглядом, как будто искал, кто с ним не согласен.

Коротким всхлипом отозвалось чье-то женское сердце. Из молодых — парней или девчонок — кто-то хлопнул в ладоши, то ли в восторге, то ли дивясь.

Ничего хорошего в дерзком поступке Игната Аграфена не видела и не представляла, как он выйдет из нелегкого положения, в которое сам себя поставил… Дошутился… Придется помогать.

Аграфена и так и этак смотрела на Игната, а он — ноль внимания! Тогда она протиснулась в первые ряды, к крыльцу магазина, чтобы Совка могла видеть ее и поскорей бы заканчивала комедию, которую неизвестно для чего затеял Игнат.