Голос сонара в моем аппендиксе - [3]

Все это никак не вязалось с пульсирующими вспышками его резонанса, его внутреннего камертона, который вибрировал сейчас по необъяснимым причинам. Теперь Барнс знал, что между белыми вспышками он должен видеть черные, когда смотрит на мисс Мбаму. Но он не видел ничего такого. Черный цвет во многих системах кодирования используется как сигнал. Как, например, в электрическом контуре, пульсация вспышек может означать "да", или единицу, а отсутствие пульсации может означать "нет", или ноль. Или наоборот, смотря какой код использовать.

Барнс поделился своими размышлениями со Жвачкой. Лингвист попросил его поднять ноги и покрепче держаться за вращающийся стул и несколько раз повернул его. Провода опутали Барнса. Затем Жвачка резко крутанул стул в обратную сторону, и провода свободно повисли. Пульсации разных цветов и вспышки меняющихся ландшафтов напугали Барнса. Ему показалось, что из лаборатории он унесся в чуждый, калейдоскопический мир.

Пока стул не перестал крутиться, голос пискляво и беспрерывно бормотал.

Барнс описал свои ощущения Жвачке.

--Возможно, в вашей теории резонансов что-то и есть,-- сказал тот.-- -Слишком мистично, но кое-как можно объяснить определенные феномены. Или можно хотя бы попытаться применить подобную теорию для таких объяснений. Если бы человек знал, как определить, что же на самом деле заставляет его вибрировать, на волны какой длины он настроен, то даже несмотря на все неприятности и неудобства, которые причиняет ему подобный резонанс, ничто не помешало бы ему быть счастливым.

С другой стороны, вы не ощущали этого резонанса, пока не заболели. Что же в этом хорошего для вас или кого-либо другого?

--Мой организм сейчас работает, как телевизионная антенна. Стоит мне повернуться в каком-то направлении, и я ловлю определенную частоту. Иногда я могу принимать только неясные изображения и звук с сильными помехами. Если же меня повернуть в другую сторону, помехи исчезнут, частота станет устойчивой. Хотя вам она может казаться слабой и нечеткой.

Барнс повернулся на стуле, чтобы видеть Мбаму.

--Не поужинаете сегодня со мной, Мбама? -- спросил он.

Для Барнса ее имя звучало, как сказал бы поэт, словно шелест листьев древних вязов, как жужжание сонных пчел. В тот же момент голос женщины, исходивший из сонара наполнился сладкими интонациями, подобными нежному шуршанию шелка, скользящего по шелку. А иероглифы в лучевых катодных трубках стали изгибаться и пускать друг в друга маленькие стрелы.

--Благодарю за приглашение,-- улыбнулась в ответ Мбама.-- Вы хороший парень, но боюсь, мой друг не одобрит подобную идею. Кроме того не забудьте, что вам придется провести недельку в постели.

--Ну, если вам и вашему другу потребуется компания...

--Нет уж, два кавалера сразу -- это не для меня.

--Поднимите, пожалуйста, ноги еще раз,-- попросил Барнса доктор Нейнштейн.-- Закройте глаза. Если какой-то лингвист может вас крутить, то я -- тем более. Но я проведу углубленный эксперимент.

Барнс подтянул ноги, закрыл глаза. И открыл их мгновением позже, когда почувствовал, как крутится стул. Но рядом с ним никого не было, и до стула никто даже не дотрагивался.

Выполняя указания Нейнштейна, Мбама шла на расстоянии нескольких футов по кругу, в центре которого сидел Барнс.

Нейнштейн издал сдавленный звук.

--Телекинез,-- прошептал Жвачка.

--Попробуйте пойти в обратном направлении,-- попросил Барнс Мбаму и закрыл глаза. Стул повернулся.

--Мне даже уже необязательно видеть ее,-- сказал Барнс, открывая глаза. Мбама встала. Стул по инерции повернулся, затем возвратился в первоначальное положение и остановился так, что нос Барнса нацелился точно на Мбаму.

--Мне надо пойти поесть,-- нервно проговорила Мбама и вышла из комнаты. Барнс поднялся, содрал с себя электроды и последовал за ней, подобрав на ходу пижамную рубашку.

--Куда это вы собрались? -- закричал вслед ему Нейнштейн.-Ваша операция назначена сразу после ленча. Нашего ленча, а не вашего. Не вздумайте съесть что-нибудь. Или вы хотите еще одну клизму, чтобы освободить верхнюю часть кишечника? Аппендикс может взорваться в любой момент. И не думайте, что если вы не чувствуете боли... Куда вы, черт возьми, идете?

Барнс не ответил. Женский голос и какое-то посвистывание исходили не из сонара, а из самого Барнса. Звуки перекрывали друг друга. Но белые пульсации прекратились.

Мисс Мбама вернулась часом позже. Она выглядела напуганной. Барнс, шатаясь, вошел за ней следом и рухнул на стул. Доктор Нейнштейн приказал ему немедленно пройти в комнату оказания первой помощи.

--Нет, пожалуйста, осмотрите меня прямо здесь,-- простонал Барнс.-- У меня множество ушибов, но самые неприятные болезненные ощущения -- в аппендиксе, до которого он даже не дотрагивался.

--Кто это он? -- спросил Нейнштейн, протирая спиртом ссадину на виске Барнса.

--Приятель мисс Мбамы, здоровый такой мужик. Ай! Что толку было объяснять ему, что я следовал за ней не по своей воле. Что ноги сами меня несли.Что я -- человек-радар, посылающий импульсы, и получающий в ответ странные видения. А когда я начал рассуждать о психофизических резонансах, он врезал мне в челюсть, и, по-моему, у меня теперь шатаются несколько зубов.