Почтальон внимательно осмотрел бумажку со всех сторон.
— Нет, Лачи, здесь ничего не написано!
Лачи замолчала. Потом прерывающимся голосом спросила:
— А адрес Гуля указан на переводе?
— Станция Пуна, до востребования.
— А что значит «до востребования»?
— Так пишут, когда у людей нет адреса или они не хотят сообщать его.
Лачи молчала. Сердце ее билось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Руки и ноги дрожали. С трудом овладев собой, она сказала:
— Господин Субхан! Эти деньги посланы не мне, они посланы слепой нищенке. Отошлите их назад!
— Лачи! Я знаю, ты уже несколько дней ничего не ела. Возьми перевод. Тебе хватит этих денег хотя бы на месяц!
— Нет, господин Субхан! — твердо ответила Лачи. — Отошлите его назад!
Она закрыла дверь и бессильно прислонилась к ней. Шаги почтальона удалялись. Она прислушивалась, словно эта последняя надежда, тень Гуля, уходила далеко-далеко, навсегда. Она в последний раз склонилась и попрощалась с тенью своего любимого. В комнате было темно, глаза ее были слепы и ничего не видели, но впервые в жизни они видели все ясно, отчетливо, как ночную темноту, как пустоту, как первородный грех.
Лачи пошарила рукой в углу, нашла свою палку и, ощупывая перед собой дорогу, медленно побрела к автобусной остановке просить милостыню.