Голос разума. Философия объективизма. Эссе - [27]
Другая, подлинно невероятная насмешка проглядывает из того же пункта. В качестве предупреждения против использования контрацептивов энциклика утверждает:
«Наконец, надо тщательно взвесить, какую опасную власть даст это земным правителям, которые нимало не заботятся о соблюдении нравственных законов и заповедей… Кто запретит общественным властям благоприятствовать насаждению искусственных методов, препятствующих рождаемости, которые они будут насаждать как более эффективные или, более того, предписывать всем в обязательном порядке, если посчитают это необходимым? И это, конечно же, случится, если люди возжелают избежать трудностей, внутренне присущих божественному закону и испытываемых как отдельными лицами, так и семьями и обществом в целом, и с этой целью позволят правительствам вмешиваться в глубоко интимный и присущий лишь супругам дар [передачи жизни]» (пункт 17).
Никакая земная власть не пыталась (да и никакая частная группа никогда не призывала ее к этому) навязывать контрацепцию верующим католикам. А если вспомнить, что именно католическая церковь инициировала законодательный процесс в области контроля за рождаемостью по всему миру и поместила «самое личное на милость властей», то подобное утверждение становится еще более возмутительным. Если бы не вежливость по отношению к папской должности, то содержание энциклики можно было бы назвать дерзкой наглостью.
Теперь мы подошли к позиции энциклики на вопрос абортов и к другому примеру бесчеловечной жестокости. Сравните завуалированную сентиментальность стиля документа, когда в нем обсуждается «супружеская любовь», с ясным, грубым и военным тоном, в котором произносится следующее: «Мы должны еще раз заявить, что совершенно недопустимо использовать в качестве законного способа регулирования числа детей прямое прерывание уже начатого рождения и в особенности прибегать к аборту, даже если он делается в целях исцеления» (пункт 14, курсив добавлен).
После превознесения добродетели и святости материнства как высшего долга женщины, как ее «вечного призвания», энциклика повышает ее риск погибнуть при выполнении этого долга: бессмысленной смерти в присутствии врачей, которым запрещено спасать женщину, как если бы она была лишь кричащим сгустком зараженной плоти, не могущим даже подумать о своем праве на жизнь.
Именно такие меры отстаиваются сторонниками энциклики во имя их беспокойства о «святости жизни» и «правах» – правах эмбриона.
Полагаю, что только механизм психологической защиты заставляет этих людей обвинять своих оппонентов в настроенности против жизни.
Заметьте, что люди, придерживающиеся такого понятия, как «права эмбриона», – это люди, отрицающие и нарушающие права живого человеческого существа.
У эмбриона нет никаких прав. Права относятся не к потенциальному, а только к актуальному бытию. Ребенок не может обладать какими бы то ни было правами, пока он не родился. Живущее всегда идет впереди того, что еще не родилось.
Аборт – моральное право, которое должно быть оставлено на усмотрение женщины: с позиции морали ничто, кроме ее собственного желания, не должно быть задействовано в принятии решения. Кто вообще имеет право диктовать ей, как она должна распоряжаться собственным телом? Католическая церковь ответственна за позорные и варварские законы против абортов в США, законы, которые должны быть отменены и ликвидированы.
Степень важности, которую католическая церковь вкладывает в свою доктрину о сексе, измеряется количеством выраженного в энциклике безразличия к человеческим страданиям. Ее авторам хорошо известно, что человек должен зарабатывать на жизнь собственными усилиями и что на земле, в любой цивилизованной и не очень стране, нет той супружеской пары любого уровня дохода, которая бы смогла прокормить то количество рожденных ею детей, если бы буквально подчинилась энциклике.
Все так и будет, даже если мы возьмем богатейшую семейную пару и включим «выходные» в периоды «чистоты», поскольку физические и психологические усилия «призвания» родителей будут настолько огромны, что от них ничего не останется, особенно от матери, к сорока годам.
Возьмите положение средней американской семейной пары. Что стало бы с их жизнью, если бы они вырастили, скажем, 12 детей, работая с утра до ночи и участвуя в отчаянной гонке с регулярными поездками в роддом, оплатой аренды, продуктов, одежды, медицинских счетов, учебников, с корью, свинкой, кашлем, рождественскими елками, кино, мороженым, с летними лагерями, платьями, свиданиями, открытками, больницами, колледжами, с каждой зарплатой отца-трудоголика, проглоченной до того, как получена. Что бы осталось у них к концу жизни, кроме надежды на предварительную оплату за свое место на кладбище?
