Голос нашей тени - [5]

Наверное, поначалу мой брат нравился Хенли своей сообразительностью. Школа давалась ему легко, и он часто делал уроки за Бобби, хотя тот был на класс старше.

Но я вовсе не говорю, что это была единственная причина. Когда ему хотелось, мой брат умел не только обаять кого угодно, но и рассмешить. Нет, клоуном он не был, однако среди его многочисленных дарований было тонкое чутье, что вам понравится, а что — нет, а также способность заставить вас хохотать. Поскольку Хенли являлся бесспорным королем старших классов, Росс тщательно осмотрел сцену, прежде чем сделать свой ход. Он решил стать при Бобби придворным шутом. Росс был физически слабее других парней из шайки, зато чертовски находчив. Вскоре тысячи и тысячи малолетних городских хулиганов желали разорвать Росса на кусочки, но, поняв, что он находится под грозным крылом Бобби, оставили его в покое.

Сложись обстоятельства иначе, и кто знает, что могло бы стать с ними обоими. И Бобби, и Росс обладали особым пылом, волшебным даром фокусника — той редкой способностью превращать жестокость в розовые платочки, а доброту — в пустоту.

Они сходились все теснее и теснее, но мои родители не возражали против их дружбы, поскольку, приходя к нам на обед, Бобби вел себя тихо и вежливо. К тому же он словно бы оказывал на Росса хорошее влияние. Дома Росс не проявлял и половины прежнего эгоизма и строптивости. Он не отказался от своей манеры поведения, не стал отзывчив и приветлив, но появились слабые намеки, что в нем, возможно, произошла некая перемена и что он движется в более или менее правильном направлении.

В ночь накануне смерти Росса Бобби спал у нас. Росс был очень возбужден, так как несколько дней назад ему подарили на день рождения дробовик двенадцатого калибра. Мой отец любил стендовую стрельбу и обещал научить нас палить по тарелочкам, когда нам исполнится шестнадцать.

У Бобби были свои ружья, но и он оценил красавец-дробовик. В тот вечер мне было позволено остаться в комнате вместе с ними, даже когда Росс вытащил новые порножурналы, украденные им в кондитерской лавке. Росс и Бобби выкурили почти целую пачку сигарет и несколько часов обсуждали школьных девчонок, разные типы автомобилей и чем Бобби займется, когда закончит школу.

Я спал на пуфике, который раскладывался и становился кроватью. Росс позволил мне и это. Через несколько часов я вдруг проснулся, ощутив на лице что-то густое, теплое и липкое. Росс и Бобби стояли у моей постели, и в смутном свете я увидел, что Росс льет на меня какую-то жидкость из бутылки. Я было открыл рот, чтобы запротестовать, и ощутил тягучую сладость кленового сиропа. К тому времени весь сироп уже был на мне. Ничего не оставалось, как встать и, натыкаясь на мебель, под их смех выскочить из комнаты. Я, как мог, застирал в раковине верхнюю часть пижамы, чтобы мама ничего не узнала, и в темноте принял душ.

Когда наутро я проснулся, мне было жарко и неудобно. Яркое утреннее солнце лилось в окна, стлалось поверх меня, как лишнее одеяло.

Вычистив зубы, я постучал в дверь к Россу. Не дождавшись ответа, я толкнул ее. В комнате брата, как и у меня, была двухъярусная деревянная койка. Я увидел Росса, свесившегося с верхнего яруса и по-деловому беседующего с Бобби, который лежал на спине, заложив руки за голову.

— Чего тебе надо, задница? Еще сиропа?

Бобби поковырял в носу и зевнул. Ночная шутка осталась в прошлом, и пришла пора придумать что-нибудь новенькое.

— Знаешь, Росс, если бы ты смог утащить ружье из дому, можно было бы пойти на реку и пострелять чаек. Терпеть не могу этих долбаных птиц.

Мы жили в полумиле от реки. Туда можно было пойти летом, если больше делать нечего или если удавалось убедить какую-нибудь девицу пойти с тобой «купаться». Вода там была такая коричневая и грязная, что о купании не было и речи: едва расстелив на берегу свои полотенца, вы принимались целоваться.

Чтобы добраться до реки, нужно было перейти железнодорожные пути. Делать это следовало осторожно, высоко поднимая ноги (что наверняка выглядело со стороны очень комично), перешагивая через все сколько-нибудь подозрительное: где-то там внизу таился третий рельс, и всем было известно, что стоит к нему только прикоснуться — и вас в то же мгновение убьет током.

Бобби и Росс и раньше ходили к путям с ружьями, которых у Бобби было предостаточно. Россу, единственному в шайке, хватало духу обстреливать проезжавшие вагоны со скотом. Их ни разу не поймали.

Мои родители тем утром отправились по магазинам, так что вынести ружье из дому не составляло труда. Росс запихнул дробовик в картонную коробку из-под него же, вот и вся маскировка. Они позволили мне тащиться за ними следом, но пригрозили, что, если я хоть полслова проболтаюсь, они меня потом зажарят в масле.

Когда мы спустились на пути, Бобби велел Россу вытащить ружье — он хотел сделать пару выстрелов. Я видел, что Россу хочется выстрелить первым; по его лицу пробежали раздражение и обида. Но они тут же исчезли. Он протянул Бобби ружье вместе с горстью красно-золотистых патронов, которые достал из заднего кармана. У него осталась лишь пустая коробка, и он запустил ею в меня.