Голос из хора: Стихи, поэмы - [4]

Шрифт
Интервал

Ан, утро — ваше дитятко вполне,
И все грехи на нем, как на снегу
Следы, видны и видного виднее!
Убийца, соучастник и предатель,
Прелюбодей и маленькая шлюха, —
Они равно надеются найти
Свой светоч чистоты — вдруг, по утрянке,
В постели или на полянке, —
Но утром! Утром...
Письмецо в конверте,
Не вскрыто и не читано еще,
Ты — утро, дня наметка...
Тайной жизни
Интриг — кого сместить с начальственного места,
Кого, коленом приподняв под зад,
На то же кресло
Переместить; кому какой портфель
Перехватить за ручку, как за горло;
Кому о чем пора бы намекнуть,
Чтобы заткнулся, не чесал язык
О сильных и чиновных;
Что значит это: «Доброго пути!» —
На языке масонском негодяев,
В который дом свиданий мне пойти
Сегодня, и который монастырь —
Бордель подпольный... —
                                      Утро, ты разгадка!
Моргаешь ты и тянешься так сладко,
Утряшка, и таращишь ты глаза
Невинные, шлюшонка-незабудка...
О, гнусно мне, и гнусно мне, и жутко.
Но с утром, впрочем, я покончил счеты, —
Оно там, впереди, женою Лота
Уже оборотило фас ко мне.
А мы с Хароном чешем по волне!
...Чего ж хотел я?!
Люди хвалят древних
Покойников, и дальних, и не очень,
Желая современников принизить,
Желая конкурентам дать пинка,
Желая славы...
Древних не хвалил я.
И славы не желал.
И не писал стихов, подобно тем,
Кто музами зовет свой жалкий ум,
Невежество — судьбой, желания — Амуром,
Боготворя себя...
Чего же я искал?
Не денег, право.
Любви?
Она меня не увела
С пути, в котором лишь собой была.
Но ты, игра!
Играть я не устану
С людьми, что верят только шарлатану,
Актеришке, фразеру, подлецу,
Будь бы лицо наклеено — к лицу!
Ну что же, да, я этими руками
Держал клинок и философский камень,
Желтеющие книги в пятнах слезных,
В которых обаяние веков.
Доносы подлецов на дураков,
Фальшивые монеты...
Мне на дуэли убивалось... да...
И заигрался я, как никогда...
Аржиль, дитя, вот едешь ты со мною
Своей — моей? — загадочной страною,
Страной рабов, которых можно сечь,
Которым мысль — и крушь, и плоть, и стечь,
Которым стих и, несомненно, прозу
Равно заменят аргументы розог,
Здесь доходящие до спин и до сердец;
Страной, где только бьющая рука
Десницею зовется и державой,
Страной, где в этом недолеске ржавом
Меня к утру убьют наверняка!
И маленьких сопливых грибников
Развеселю я — или напугаю —
Своим — как странно... — трупом в парике.
Тебя, любовь, я сплавлю по реке
Молочной, вдоль кисельного же брега;
Скрипи, карета, как скрипит телега,
Скрипи и плачь, немазаная ось,
Храни Аржиль «авось» или «небось» —
Два здешних обязательных божка —
От мужа-барина, от мужа-дурака,
От мысли обо мне...
Когда бы мог я то вдолбить луне,
Чтоб памяти она Аржиль лишила
И, что я сном являлся, ей внушила...
Ведь легковерна девочка моя,
Как дурочка...
Несемся во всю прыть...
И час приходит мне глаза прикрыть,
Которыми я видел слишком много.
Мне стоило бы попросить у Бога
Спасительной куриной слепоты.
Но, на беду, я рыло видел рылом!
А уж с какой я не встречался швалью...
С какой скотиной дел не вел...
И в этой жизни странной и угарной
Твое лицо в овальной мгле люкарны
Камеей показалось мне, Аржиль...
Печалились, смеялись маскароны,
Рокайли подымались, как из пены
Киприда; дом своею жизнью жил,
Прелестной, легкомысленной, чужою.
Возможно, радостной.
Кариатиды-коры
Почти в слезах, но и не без задора,
Соседствовали с львами; ризалит
Был светотенью, как фатой, покрыт.
У дома по лицу прошла улыбка,
Засовещались золото с лазурью,
Сверкнули сандрики. Пропал в люкарне профиль.
А генерал-маэор и кавалер,
Тот граф де Р., тот чародей Растрелли,
Что дом с люкарною, видение мое,
Изволил выстроить, мне встретился потом
В Митаве. Был он грузен и обыден.
Скучнейшие дворцовые черты.
Прохожий в пустоту из пустоты.
Обычной эту ночь считать я вправе,
За мной не раз ходили брави,
Спасался я и вправду въявь,
Бросался вскачь, и впешь, и вплавь...
Но что ж со мной сегодня?! Что со мною?
Я утомился в этой чехарде,
Мне негде быть и стóит быть нигде.
Ни свеч, ни сил не стоила игра
На острие рапиры и пера».
— Проснись, Аржиль...
Проснись!
— Что ты кричишь?
— Я все придумал, слышишь,
                                             все придумал!
Я не бессмертен, и бессмертья нет!
Мы были вместе год, не сотни лет,
Я не умею превращать людей
В зверей, в цветы.
Не превращалась ты!
Ты просто верила всем этим байкам!
И камень философский...
— О, молчи!
Что будет с нами?
                            Что это в ночи?
— Голубушка, ты чувствуешь сама
До чувств и понимаешь до ума, —
Вот так и я...
Меня убьют, подружка,
Я заигрался и переиграл.
А, впрочем, и сейчас я сочиняю,
Я ждать не стану их, я...
— У тебя есть яд...
— Да, да, Аржиль...
А ты вернись назад
В тот сад...
— В тот сад?!
Но не было и сада!
— Замшелая дорожка, кадка, тень,
И листья, и журящие нас пчелы,
А уж как пал, как пал туман на долы,
На голубое платье, на тебя...
Поедешь до усадьбы... там, за лесом,
Усадьба... довезут тебя туда.
А я сойду, чтобы они меня
Увидели, когда сюда подъедут.
Не спорь со мной.
— Уедем!
— Но куда?
В которую Гоморру из возможных?
В Содом какой?
— В любой стране есть место...
— ...в котором мне печально, скучно, тесно, —
Тут ты права!
Меня найдут везде.
Я насолил... О Господи! Не знаю,
Кто и искать возьмется, — но таких

Еще от автора Наталья Всеволодовна Галкина
Ошибки рыб

Наталья Галкина, автор одиннадцати поэтических и четырех прозаических сборников, в своеобразном творчестве которой реальность и фантасмагория образуют единый мир, давно снискала любовь широкого круга читателей. В состав книги входят: «Ошибки рыб» — «Повествование в историях», маленький роман «Пишите письма» и новые рассказы. © Галкина Н., текст, 2008 © Ковенчук Г., обложка, 2008 © Раппопорт А., фото, 2008.


Вилла Рено

История петербургских интеллигентов, выехавших накануне Октябрьского переворота на дачи в Келломяки — нынешнее Комарово — и отсеченных от России неожиданно возникшей границей. Все, что им остается, — это сохранять в своей маленькой колонии заповедник русской жизни, смытой в небытие большевистским потопом. Вилла Рено, где обитают «вечные дачники», — это русский Ноев ковчег, плывущий вне времени и пространства, из одной эпохи в другую. Опубликованный в 2003 году в журнале «Нева» роман «Вилла Рено» стал финалистом премии «Русский Букер».


Покровитель птиц

Роман «Покровитель птиц» петербурженки Натальи Галкиной (автора шести прозаических и четырнадцати поэтических книг) — своеобразное жизнеописание композитора Бориса Клюзнера. В романе об удивительной его музыке и о нем самом говорят Вениамин Баснер, Владимир Британишский, Валерий Гаврилин, Геннадий Гор, Даниил Гранин, Софья Губайдулина, Георгий Краснов-Лапин, Сергей Слонимский, Борис Тищенко, Константин Учитель, Джабраил Хаупа, Елена Чегурова, Нина Чечулина. В тексте переплетаются нити документальной прозы, фэнтези, магического реализма; на улицах Петербурга встречаются вымышленные персонажи и известные люди; струят воды свои Волга детства героя, Фонтанка с каналом Грибоедова дней юности, стиксы военных лет (через которые наводил переправы и мосты строительный клюзнеровский штрафбат), ручьи Комарова, скрытые реки.


Вечеринка: Книга стихов

В состав двенадцатого поэтического сборника петербургского автора Натальи Галкиной входят новые стихи, поэма «Дом», переводы и своеобразное «избранное» из одиннадцати книг («Горожанка», «Зал ожидания», «Оккервиль», «Голос из хора», «Милый и дорогая», «Святки», «Погода на вчера», «Мингер», «Скрытые реки», «Открытка из Хлынова» и «Рыцарь на роликах»).


Пенаты

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ночные любимцы

В книгу Натальи Галкиной, одной из самых ярких и своеобразных петербургских прозаиков, вошли как повести, уже публиковавшиеся в журналах и получившие читательское признание, так и новые — впервые выносимые на суд читателя. Герои прозы Н. Галкиной — люди неординарные, порой странные, но обладающие душевной тонкостью, внутренним благородством. Действие повестей развивается в Петербурге, и жизненная реальность здесь соседствует с фантастической призрачностью, загадкой, тайной.