Голос дороги - [39]

— Годится.

— Тогда пошли.

— Слушай, Родж, — спросил Грэм уже по лестнице, — а как тебе вообще показалась Илис?

— Забавная, — помедлив, признался Роджер. — Правда, забавная. Если бы не это дело, я бы, пожалуй, сказал, что она славная девчонка.

Так Грэм и думал. Если бы не объявленная охота на Илис, глядишь, они с Роджером еще и подружились бы. Все-таки, они были очень схожи по духу. А может, еще все впереди. Кто знает, как дело повернется.

Лошади у Роджера и его бывшего напарника были что надо, словно из княжеских конюшен.

— Краденые? — поинтересовался Грэм.

— Конечно, нет, — Роджер возмутился, словно всю жизнь был законопослушным горожанином. — Они честно куплены. За честные деньги. Я — честный охотник, а не какой-нибудь там…

— Вор, — закончил Грэм. — Понимаю. Ты весь из себя такой честный, прямо приятно посмотреть. Куда уж нам до вас… Но коняшки хороши.

К середине ночи они уже были в Карате. Некоторое время они препирались со стражниками, которые не хотели пускать их в город, но у Роджера обнаружился поразительный дар убеждать людей. Заодно он разузнал, не проходила ли через ворота некая девушка сегодня днем или ночью. Нет, ответили стражники, ночью точно никого не было, вы первые, а днем другие ребята дежурили. Так что наверняка ничего сказать не можем.

— Очень жаль, — пробормотал Роджер, проезжая ворота. — Хотелось бы точно знать, в городе она или нет.

— Это было бы слишком просто, — заметил Грэм.

— И неинтересно, — подхватил Роджер.

11

К концу недели Грэм убедился, что Илис в Карате нет. Он снова по кругу обошел всех ее знакомых (исключив Брайана), заглянул в храм Фекса, чтобы порасспросить Рэда, но никто девчонку не видел и ничего о ней не слышал. Роджер (который, как оказалось, в Истрии чувствовал себя как дома, по-истрийски разговаривал весьма бегло и даже, если бы не платье и дикая прическа, вполне мог бы сойти за уроженца здешних мест) искал по своим каналам, но тоже безуспешно.

Грэму уже казалось, что охота ведется не на Илис, а на него — уж очень жесткий темп поисков они с Роджером взяли. Они уже не помнили, когда в последний раз высыпались и ели досыта. От недосыпа и постоянного нервного напряжения Грэм начал тупеть; все чаще закрадывались мысли: а зачем ему все это нужно? Бросить бы все и уехать куда глаза глядят… Такое безразличие ко всему на него накатывало, когда он бежал с каменоломен и долго неприкаянно бродил по лесам и полям, не зная, куда приткнуться, потому что всего боялся…

Роджер начинал терять терпение, и, чуть что, выходил из себя. Все чаще он обещал Илис невыносимые муки в случае, если она попадет, наконец, к нему в руки, — а фантазия у него была богатая. Грэму даже жалко становилось бедную девушку.

Пора было бежать из Истрии, пока горе-охотники не навлекли на себя королевский гнев Крэста Авнери, и не свалились от нервного и физического истощения. Грэм попытался внушить приятелю эту мысль. Внушать пришлось долго, потому что неутомимый Роджер всерьез разозлился, и без Илис уезжать не хотел ни в какую. Но к концу недели под давлением аргументов совершенно замученного Грэма он вынужден был согласиться, что пора попрощаться с гостеприимным Каратом и уматывать на материк, пока Крэст Авнери не потерял терпение.

Напоследок, раз уж все равно нужно было искать корабль до материка, решили еще раз прочесать порт. С утра Грэм и Роджер разбежались в разные стороны, договорившись встретиться после захода солнца у доков, где были свалены огромные ящики, предназначенные для погрузки. Грэм искренне надеялся, что это его последний день в Карате. Все здесь его успело изрядно утомить. Вот только о Брайане я совсем забыл, с раскаянием думал Грэм, пробираясь сквозь плотную толпу, запрудившую территорию порта. Да и как не забыть, при такой-то жизни… Нужно будет известить его, пожалуй.

День выдался крайне неудачный: Грэм не нашел ни корабля до материка, где согласились бы взять пассажиров, ни Илис, ни хотя бы следов ее. Все было бесполезно. В сгущающихся сумерках, злой и уставший, он добрался до составленных длинными рядами штабелей ящиков, и уселся на землю. Начинал накрапывать холодный дождик, и он надвинул на лицо капюшон и опустил голову на руки, проклиная день, когда увидел Илис, и заодно свою собачью жизнь. Досталось и Роджеру, который возмутительно опаздывал.

Продолжая цедить сквозь зубы ругательства, Грэм принялся растирать ногу, уже несколько дней нывшую от сырости, холода и бесконечной беготни. Далеко не сразу он заметил, что не один. Только услышав над головой чье-то деликатное покашливание, он вскочил; рука его сама собой потянулась к мечу. Перед ним стоял некто невысокого роста, в плаще с капюшоном, надвинутым до подбородка.

— Что, ножки болят? — поинтересовался знакомый ехидный голос из-под капюшона, и Грэм уронил руку.

— Илис!

— Ага, это я, — Илис подошла ближе, сдвинув капюшон, и на Грэма взглянули знакомые черные глаза. Очень веселые глаза, вовсе не такие, каким положено быть глазам у затравленного человека, на которого серьезно охотятся. — Не ждал?

— Не ждал, — признался Грэм, размышляя, видела она его с Роджером или нет, и если видела, то чего теперь ждать. — Я тебя уже вторую неделю ищу.