Голодомор: скрытый Холокост - [68]

Одновременно с распространением слухов о сказочных магазинах, появились ужасные истории и вооружённых грабежах и убийствах. Тот, кто открыто носил золотые украшения или имел золотую коронку, играл со смертью. Очень скоро обычным событием дня стали убийства из-за пары золотых серёг и кольца или из-за всего того, что выглядело как золото. Одна девушка лишилась пальца, потому что грабитель не смог снять с него кольца и отрезал палец вместе с кольцом. Воры, вооружившись щипцами, вырывали зубы у владельцев золотых коронок. Эти преступления оказывали сильное деморализующее влияние на наши жизни.

Золотая лихорадка привела к полному уничтожению нашего сельского кладбища. Оно было очень старым, первые захоронения начались ещё в шестнадцатом веке. Более чем за три века на этом кладбище хоронили людей разного достатка: богатых помещиков и обычных крестьян. Было традицией хоронить человека со всеми его личными вещами, такими как ювелирными украшениями, оружием и нательным крестом. Теперь, могилы разрывали и разоряли в поисках чего-нибудь ценного. Сначала осквернители могил делали это тайком, ночью, но вскоре они перестали таиться, и уже открыто занимались этим и в дневное время. Насколько я знаю, никого за эти преступления не привлекли к ответственности. Кладбища, прежде всего, считались частью религиозных традиций, а коммунисты вели разрушительную борьбу против «пережитков прошлого». Поэтому, как церковь и единоличники, кладбище должно было исчезнуть из нашей жизни. Со стороны властей ограблению могил не придавалось никакого значения, если не сказать, что оно даже на самом деле действительно поощрялось.

Во многих случаях после раскапывания могил, останки погребённых подвергались осквернению. Можно было видеть человеческие черепа и кости, разбросанные по всему кладбищу, и зияющие пустотами могилы. Даже деревянные могильные кресты уносились с кладбища и использовались в качестве дров.

Надругательство над кладбищем и его разорение неожиданно повлекли за собой одно полезное использование: открытые могилы стали наполняться новыми умершими — жертвами голода. Это был страшный по своей сути «подарок судьбы»: обессиленные жители села уже не могли выкапывать могилы для своих умерших родственников и друзей. Теперь им только оставалось дотащить тела умерших до кладбища и опустить их в ограбленные разрытые могилы.

В селе нашлось несколько жителей, которым удалось сохранить кое-какие ценности, и они могли осуществить свою мечту раздобыть еду. В числе этих счастливчиков оказались и мы. Однажды вечером мама открыла нам свой секрет: у неё оставалось два золотых медальона. Эти медальоны подарили ей до замужества ещё её родители около пятидесяти лет назад или лет за тридцать до революции. В то время считалось модным молодой девушке носить золотые монеты как медальоны. Мама давно уже перестала надевать ценные украшения и спрятала их на чёрный день. Даже её дети ничего не знали о существовании медальонов. Мы очень бедствовали. Во всю свирепствовал голод. И нам, чтобы выжить, надо было раздобыть какое-то пропитание. В таком важном вопросе, как всегда, мама спросила нас, что нам следует предпринять. Мы решили, что лучше всего с одним медальоном направиться в Торгсин районного центра. Надо было торопиться, пока снег окончательно не занёс все дороги. Нельзя было ждать, ведь из-за снега станет трудно вовсе выбраться из села.

Ранним морозным утром в конце января 1933 года, пока ещё не рассвело, я с мамой вышел на улицу, и мы направились вдоль главной дороги к центру села. Оттуда дорога прямиком вела в город. Я навсегда запомнил этот день. Вскоре взошло солнце и начало сверкать во всю силу на бескрайнем синем небе, а его лучи миллионами брызг отражались на снежном покрове. Кругом всё было объято тишиной и спокойствием. Мы не встретили ни одной живой души: ни птиц, ни собак, ни кошек; даже привычных звериных следов не было видно на снегу. На встречу нам ни попалось ни одного человека. У меня возникло жуткое ощущение, что мы бредём по царству мёртвых.

Единственном признаком того, что люди здесь ещё обитали, стал дымок, поднимавшийся над далёкими трубами. Но таких труб было совсем немного. Большинство жилищ, занесённых снегом, скрывало от посторонних глаз ужасную картину страданий и мучений умирающих в них от голода людей.

По мере продвижения к центру села, стали проступать контуры страшного времени. Мы заметили какой-то тёмный предмет в снегу, который на расстоянии казался припорошенным пнём. Когда мы подошли поближе, то увидели, что в снегу лежало тело мёртвого мужчины. Окоченевшие ноги и руки причудливо торчали из-под снега, придавая всему телу нелепый вид. Я присел на колени и смахнул снег с лица. Это был старик Улас, наш сосед, которого последний раз мы видели около месяца назад.

В нескольких шагах от него лежало ещё одно обмороженное тело. Это был труп женщины. Когда я разгрёб снег, то оттого, что я увидел перед собой, у меня застыла от ужаса кровь: под своим рваным полушубком, тесно прижав к груди, окоченевшими руками она крепко держала замерзшее тельце грудного ребёнка.