Голодомор: скрытый Холокост - [67]

Каждого сейчас мучили вопросы, почему на селе не осталось еды, почему нет надежды её получить, почему не оправдались наши надежды на помощь со стороны государства, почему хлебозаготовительные комиссии продолжают поиски спрятанного зерна, и почему правительство запрещает нам искать средства к существованию на стороне. Наконец, нам стало ясно: это заговор против нас, кто-то хочет извести нас целое крестьянство и конкретно крестьянство всего юга России и Украины.

Поняв всё это, мы пришли в ужас. Тем не менее, инстинкт выживания оказался сильнее любых запретов. Этот инстинкт заставлял всех, у кого ещё оставались силы, делать всё возможное, чтобы спасти себя и своих близких.

Отчаянные попытки найти средства к существованию в соседних городах продолжались. Многие из наиболее крепких жителей села подались в отдалённые уголки Советского Союза, главным образом в Россию, где, как мы слышали, было достаточно еды. Другие направились на юг, где, как считалось, на угольных шахтах и заводах Донецкого Бассейна можно было найти работу и получать продукты по рабочей карточке.

Но лишь немногие из этих смельчаков, отправившихся в чужие края, добрались до цели. Дорога в большие города была для них закрыта. Милиция и ГПУ проверяли документы у каждого пассажира и выясняли, куда и зачем он едет. Эти отчаянные мужчины и женщины, пытавшиеся изо всех сил остаться в живых, на самом деле достигали противоположного результата. Мы только можем предполагать, что их ожидало после ареста: или смерть, или концентрационный лагерь. Если им удавалось избежать смертного приговора «народного» суда, получив в обмен сомнительную отсрочку в виде тяжёлых работ, они даже не успевали начать выполнять приговор суда. Сочетание голода, холода и безразличия к их судьбам отнимало их жизни на пути в лагерь, на железнодорожных станциях и в открытых вагонах, катящихся на восток или север, где они замерзали до смерти.

Те, кто смог избежать столкновения с милицией и ГПУ, часто становились жертвами бандитов, терроризировавших железнодорожные линии и рынки. Счастливчики, вернувшиеся в родное село после выпавших на их долю ужасных испытаний, и те, кто никуда не уезжал, постепенно теряли силу духа и веру в своё спасение. У ослабленных от недостатка еды, замёрзших от нехватки дров людей не осталось больше выдержки. Крестьяне всё глубже и глубже погружались в апатию и отчаяние. Некоторые верили, что голодная смерть стала заслуженной божьей карой за их поддержку коммунистов во время революции.

Мы слышали, что совсем немногим, которые вернулись домой, каким-то образом удалось достать еду, в основном — муку, но лишь единицы донесли эту ценную ношу до дома. Эта провизия, добытая в неслыханных мучениях, изымалась государственными агентами или просто отнималась бандитами.

Все эти события убедили нас, что в борьбе за жизнь мы проиграли. Наши попытки убежать или достать продукты в большинстве случаев оказывались безуспешными. Мы стали пленниками в собственном селе, без запасов еды, приговорённые к медленной смерти от голода.

Глава 24

В конце 1932 года, когда больше не осталось овощей и хлеба, по сёлам разнеслась новость, что в районном центре открылись новые магазины, в которых полки ломятся от изобилия. Говорили, что там даже продаются иностранные товары. Однако оказалось, что купить эти товары можно было только на валюту или, расплатившись золотом и серебром, причём в золото и серебро принимали в любом виде.

Постепенно наше село становилось всё более информированным относительно этих новых магазинов. Магазины имели название Торгсин, что представляло собой сокращённое русское название «торговля с иностранцами». Говорили, что в них продавали все необходимые товары: продукты, одежду, лекарства и так далее.

Торгсин существовал и раньше, но только в крупных городах, куда приезжали иностранцы. Теперь сеть этих магазинов пришла и к нам. Какими бы неотесанными мы ни считались, нам сразу же стала ясна цель Советского правительства. Эти магазины предназначались для того, чтобы лишить нас последних остатков золота и серебра. Фамильные ценности, такие как нательные крестики, иконы, серьги, обручальные кольца и тому подобное, могли содержать небольшие количества драгоценных металлов, до которых был так жаден существующий режим. Коммунистическое правительство, подозревая, что у крестьян ещё оставались золотые и серебряные монеты дореволюционного времени, хотело всем этим завладеть. Из поколения в поколение каждая семья бережно хранила такие ценности, как серебряные чайники, сахарницы, подстаканники, солонки и перечницы и многие другие серебряные изделия. Раньше среди молодых сельских жительниц считалось модным иметь один золотой зуб, неважно, была ли в этом действительная необходимость. Теперь правительство не брезговало и золотыми коронками.

Голод завершил то, чего не удалось добиться указами и угрозами. Из сокровенных уголков были вытащены последние крупицы драгоценных металлов. Они стали единственным средством существования.

Мечтой каждого теперь стало обладание какой-нибудь золотой вещицей. Золото стало синонимом самой жизни. На золото можно было купить хлеб, представляете! Даже мы, последние деревенские жители, могли бы накупить хлеба, если бы только у нас было золото. Но откуда его взять? Только немногие имели его, большинство из нас даже никогда не видело золота.