Голодное пламя - [13]
– Да не грузись ты, – сказала Жанетт. – Не твоя вина, что он потерялся.
София серьезно взглянула на нее:
– Может, и нет. Но мне стыдно, что я запаниковала. Я хочу, чтобы на меня можно было положиться, но до этого явно далеко.
Жанетт вспомнила, какой была София в парке. Совершенно выбитая из колеи, она лежала лицом в землю и плакала. Она была в отчаянии.
– Надеюсь, ты простишь меня за то, что я оставила тебя там, – сказала Жанетт. – Но мы тогда искали Юхана, и…
– Да боже мой, – перебила София, – я всегда справляюсь. – Она взглянула прямо в глаза Жанетт. – Запомни это: я всегда со всем справляюсь, тебе не нужно отвечать за меня, что бы ни происходило.
Серьезность во взгляде и голосе Софии почти напугала Жанетт.
– Если я могу справиться со скандальными начальниками, то могу и с собой справиться.
Увидев, что София улыбается, Жанетт испытала облегчение.
– А я не могу справиться даже с пьяницей, – рассмеялась она, указывая на повязку на лбу.
– А каков твой прогноз? – Теперь у Софии улыбались и глаза.
– Бутылкой по голове. Четыре стежка, которые можно будет снять через пару недель.
Помещение снова осветилось молнией, раздался удар грома. Стекла задрожали, и Жанетт зажмурилась от резкой вспышки.
Белые стены, белый потолок и пол. Белая простыня. Бледное лицо Юхана. В глазах запульсировало.
– Так что с тобой случилось? – Жанетт едва хватало духу смотреть на Софию. Мигали красные лампочки аппарата искусственного кровообращения. Тень лежащего на кровати Юхана перед ней, черный силуэт Софии на фоне окна. Она потерла глаза. Резкость и краски вернулись, и снова прояснились черты лица Софии.
– Ну… – София вздохнула и поглядела на потолок, словно ища там слова. – Оказалось, что я гораздо больше боюсь умереть, чем всегда думала. Вот так просто.
– А раньше ты так не думала? – Жанетт вопросительно взглянула на нее и тут же почувствовала, как у нее самой в груди нарастает страх неопределенности.
– Почему, думала, но не так… не с такой силой. Как будто мысль о смерти становится такой отчетливой, только когда у тебя появляется ребенок, и вот мы с Юханом там наверху… – София замолчала и погладила Юхана по ноге. – Жить вдруг стало особенно важно, а я оказалась не готова чувствовать так. – Она перевела взгляд на Жанетт и улыбнулась. – Наверное, у меня случился шок от того, что я вдруг ощутила, как это важно – жить.
Жанетт в первый раз поняла, что София не только психолог, с которым легко говорить.
Она носила в себе еще что-то. Ей чего-то не хватало, она к чему-то стремилась или печалилась о чем-то.
А еще у нее был опыт, который следовало переработать, дыра, которую надо заполнить.
Жанетт стало стыдно. Как она раньше не разглядела, что София не может отдавать до бесконечности!
– Все время быть сильной – это все равно что не жить, – через силу произнесла она после долгого молчания. Руки обнимавшей ее Софии дрогнули, словно та поняла: эти слова сказаны в утешение.
Вдруг Юхан тоненько застонал. Долю секунды женщины удивленно смотрели друг на друга, соображая, что же они услышали. Беззвучно упал камень, и София с Жанетт склонились над мальчиком.
– Сердце, – пробормотала София и провела рукой по его груди. – Добро пожаловать назад, парень. Мама здесь, она ждет тебя.
София позвала врача, и тот объяснил, что все в порядке, мальчик приходит в себя, но что пройдет еще немало времени, прежде чем с ним можно будет поговорить.
– Жизнь ко всем нам возвращается медленно, – заметила София, когда врач вышел, оставив их одних.
– Наверное, – ответила Жанетт, тут же решив рассказать все, что ей известно. – А знаешь, кто лежит в коме в соседнем отделении?
– Понятия не имею. Это кто-то, кого я знаю?
– Карл Лундстрём. Я сегодня проходила мимо его палаты. Вот уж странно-то. Через два коридора отсюда лежит Карл Лундстрём – под такой же простыней, как и Юхан, и больничный персонал одинаково заботливо ухаживает за ними обоими. Определенно, жизнь имеет одинаковую ценность, независимо от того, что ты собой представляешь.
– Хочешь сказать, можно быть дрянью-человеком и все-таки заслуживать право на жизнь? – улыбнулась София.
– Да, вроде того. – Жанетт сразу поняла, как сурово высказалась. Ее слова прозвучали так, словно она не доверяет судебной системе.
– Мы живем в мире людей, – ответила София, – где ценность Юхана равна ценности какого-нибудь педофила. Где никто не ценен больше, чем педофил или насильник. Можно иметь только меньшую ценность.
– Вот так рассуждения! – рассмеялась Жанетт.
– Да. Если человек жертва, то он ценен меньше, чем сам педофил. Люди больше склонны защищать предполагаемого преступника, а не предполагаемую жертву. Это мир мужчин.
Жанетт кивнула, неуверенная, что поняла правильно. Взглянула на лежащего рядом Юхана. Жертва? Она не осмеливалась продумать эту мысль до конца. Жертва чего? Вспомнила про Карла Лундстрёма. Нет, так не пойдет. Надо выкинуть его из головы. Жанетт набралась смелости и спросила:
– А как ты вообще относишься к людям?
– Наверное, я их ненавижу, – ответила София. Ее взгляд был пустым. – Как коллектив, во всяком случае, – продолжила она, снова переводя взгляд на Жанетт. – А ты?
Криминальный роман-трилогия «Слабость Виктории Бергман» – литературный дебют двух шведов, Иеркера Эрикссона и Хокана Аксландера Сундквиста, пишущих под псевдонимом Эрик Аксл Сунд. Часть первая, «Девочка-ворона», до глубины души поразила читателей и критиков. Европейская пресса сходится во мнении, что ошеломляющий успех Сунда сравним разве что с успехом великого Стига Ларссона. Полиция Стокгольма находит в городе изуродованные трупы мальчиков. Поскольку жертвы – нелегальные иммигранты, чья судьба почти никого не волнует, полицейское начальство не поощряет стараний следственной группы.
Психологический триллер “Слабость Виктории Бергман” – литературный дебют двух шведов, Йеркера Эрикссона и Хокана Аксландера Сундквиста, пишущих под псевдонимом Эрик Аксл Сунд. Трилогия поразила читателей и критиков. Европейская пресса сходится во мнении, что ошеломляющий успех Сунда сравним разве что с успехом великого Стига Ларссона.Комиссар стокгольмской полиции Жанетт Чильберг расследует серию странных, изощренно жестоких убийств. Психотерапевт София Цеттерлунд помогает пациентам, подверженным диссоциативному расстройству личности из-за детских травм.
Шестнадцатилетние Мерси и Нова сбегают из лечебницы для девушек, подвергшихся сексуальной эксплуатации. Сотрудник уголовного розыска Кевин Юнсон расследует преступление, связанное с сетевой секс-торговлей. Расследование приводит Юнсона к Мерси и Нове, но также заставляет его столкнуться с тайнами из собственного прошлого. “Из жизни кукол” — вторая книга в трилогии криминальных романов под общим названием “Меланхолия”. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Швецию охватила волна самоубийств: в разных уголках страны подростки лишают себя жизни самыми жуткими способами. Общий знаменатель в этих случаях – старые кассетные плееры с записями музыки, от которой становится не по себе даже полиции и автор которой – некто Голод. Вскоре Йенс Хуртиг, ведущий расследование, понимает, что самоубийства неясным образом связаны с чередой убийств влиятельных людей. И эта связь гораздо страшнее, чем можно было вообразить. Музыка, живопись, подавленные желания и задушенная ненависть, детские душевные травмы, месть, Бог и отсутствие Бога, неутолимая жажда жить и умереть – все это сплетается в клубок, распутать который пытаются герои романа, каждый по-своему.«Стеклянные тела» – первая книга из задуманной трилогии «Меланхолия».
В последнем романе трилогии “Слабость Виктории Бергман” элементы беспрецедентной головоломки встают на свои места. Комиссар стокгольмской полиции Жанетт Чильберг доводит свои расследования до логического предела. В этом ей немало помогают советы подруги и любовницы, психотерапевта Софии Цеттерлунд. София осторожно направляет полицию по следу людей, изуродовавших ее детство, ее личность и ее дочь, а сама тем временем заканчивает собственную работу, цель которой – возвращение Виктории Бергман. Однако историю эту завершают не они.
В самом начале нового века, а может быть и в конце старого (на самом деле все подряд путались в сроках наступления миллениума), Катя Малышева получила от бывшего компаньона Валентина поручение, точнее он попросил оказать ему платную любезность, а именно познакомиться с заслуженной старой дамой, на которую никто в агентстве «Аргус» не мог угодить. Катя без особой охоты взялась за дело, однако очень скоро оно стало усложняться. Водоворот событий увлек Катю за собой, а Валентину пришлось её искать в печальных сомнениях жива она или уже нет…
Наталия Новохатская Предлагает серию развернутых описаний, сначала советской (немного), затем дальнейшей российской жизни за последние 20 с лишком лет, с заметным уклоном в криминально-приключенческую сторону. Главная героиня, она же основной рассказчик — детектив-самоучка, некая Катя Малышева. Серия предназначена для более или менее просвещенной аудитории со здоровой психикой и почти не содержит описаний кровавых убийств или прочих резких отклонений от здорового образа жизни. В читателе предполагается чувство юмора, хотя бы в малой степени, допускающей, что можно смеяться над собой.
Смерть – какая она? Страшная? Или наоборот – освободительная? Кто решает кому жить, а кому нет? Журналист Максим Котов недавно пережил самую страшную потерю. Неизвестный вирус унёс жизнь его ребёнка. «Так бывает…» – сказали врачи. Но Максим уверен, что смерть его дочери – не случайность, а часть большого заговора. И в этом заговоре его ребенку была отведена роль пешки, которой с легкостью пожертвовали ради достижения «большой цели». Котов решает найти виновного и отомстить. Но чем больше он углубляется в расследование, тем запутаннее становится история.
Эта история начинается с ограбления с трагическим финалом: немолодой хозяин загородного дома погибает от рук неизвестных преступников. Однако в этой истории оказывается не так все просто, и сам погибший несет ответственность за то, что с ним произошло. Рассказ «Вода из колодца» седьмой в ряду цикла «Дыхание мегаполиса». Главным героем этого цикла является следователь Дмитрий Владимиров, который на этот раз должен разобраться в хитросплетениях одной запутанной семейной драмы.
