Голодная степь - [96]

Горбушин бросил трубку телефона, вытер пот со лба… И как это Муасам догадалась спросить о Рудене… Гора с плеч!

— Значит, она сбежала от нас… Как ты на это смотришь, Муасам?

— Л такие отношения выясняйте не у меня!  — рявкнул на них Джабаров, и они вышли.

57

Горбушин забежал домой взять денег, чтобы отправиться на почту заказать разговор с Ленинградом. Жилар, изумив его, протянула ему почтовое извещение: Горбушина вызывал для разговора Ленинград…

Он еле дождался вечера, хотя тревога его была уже иной. На почту пошел вместе с Шакиром. И опять, лишь соединили Голодную степь с Ленинградом, подивился прекрасной слышимости и порадовался этому. В трубке отчетливо слышалось астматическое неровное дыхание Скуратова.

— Здравия желаю, Николай Дмитриевич! Поздравляю с возвращением из отпуска!

— П-приветик, черт вас дери… Вы что там, козлы, натворили?

— Ничего не натворили. Рудена у вас?

— В-вернулась, Карменсита… В чем дело? Выкладывай.

— Я ничего не знаю… Спросите у нее… Она никого из нас не предупредила об отъезде.

— У нее много спросишь. Молчит. В-в-вернулась, и все. Б-бился, бился… Молчит. «Рас-с-считаю, говорю».  — «П-пожалуйста, говорит, хоть сейчас. Написать заявление? Мне даже и лучше». А сама б-бледная, таким бюллетень дают на две недели, и полные с-слез глаза… А я же не бревно, к-как ты думаешь… Хоть и ору на вас, но вы же мои дети… «Как раз, говорю, отпущу тебя, держи карман шире… Зачем мы десять лет учили тебя работать, для чужого дяди?..» Ничего я не добился от нее, м-молчит. Это все из-за тебя, козел, произошло!..

— Почему из-за меня, Николай Дмитриевич?

— Ну, тогда из-за меня, если не из-за тебя… Курмаев же ж-женатый!

— В чем вы меня обвиняете?

— Сегодня мать божья и заводская, перед которой все души раскрываются, д-два часа билась над твоей Руденой, а результат т-тот же. Какой сияющей отсюда уезжала, говорит Елена Тимофеевна, а вернулась белая как с-смерть. К-короче, Горбушин, Елена Тимофеевна н-на-граду тебе за тот объект готовит, ну а я тебе другую награду п-п-приготовлю, будь уверен, тогда узнаешь, в чем я тебя обвиняю. Н-ну скажи на милость, кого я должен послать к т-тебе вместо К-карменситы? Самому ехать, что ли? 3-зарезал ты меня, Ник-кита Максимыч!..

— Никого не нужно посылать сюда, положение у нас выправляется. От помощи ленинградских комсомольцев я отказался, вы это уже знаете. Две недели назад смонтировали подъемный кран, да и людей много работает сверхурочно. Словом, обо всем этом я отправил вам письмо. Получили?

— Получили. Если и человека к тебе не посылать… Ладно, хорошо хоть это! Я предположительно сообщил в Баку, что п-первого января Горбушин и Курмаев прилетят к ним из Средней Азии… Там на танкере надо большую машину поставить… Даешь согласие?

— Нам Елена Тимофеевна твердо обещала: не посылать нас в командировки несколько месяцев. Диплом за нас вы будете защищать?.. В глаза не видим учебников!

— Хорошо Елене Тимофеевне обещать. А кто мне план станет делать, она? Но я п-п-постараюсь помочь вам насколько возможно. Теперь точно доложи, что с-сделано, что намереваешься делать дальше. Ну, подробненько… Первое, когда поедешь в Пскент?

— Ноябрьские праздники хочу использовать для этого.

— Когда съездишь, мне немедленный и полный отчет напиши. Д-д-дальше… Работаете уже по восемь часов или еще по д-д-двенадцать?

— Добиваем последнюю неделю по двенадцать.

— Так… Средний фундамент готов?

— Уже и машины на нем!

— Скажи кратко, что делаете на первых двух дизелях, ч-чтобы я представил себе, г-г-где вы там плаваете.

— На одном проверяем индикатором развалы щек коленчатого вала в рамовых подшипниках, на другом центруем коленчатые валы.

— Подходяще…

— Не то слово, товарищ начальник… Если уже занимаемся этим, то, значит, не работали, а горели здесь по двенадцать часов в сутки. Вот об этом «Русскому дизелю» будет отправлено отсюда письмо через несколько дней. Ответ на наше письмо, который мы просили… Помните?

— Еще бы… Значит, из прорыва полностью вырвались. У-у-уразумел теперь, голова, где та к-колокольня, с которой надо было тебе з-з-звонить к обедне?

— С вашей помощью!  — засмеялся Горбушин.

— С-с-слава богу… В другой раз не п-полетишь мамочке-Людоеду в коленки рыдать. Передай привет Шакиру, да буду спать, ты, в-в-верно, забыл, что у нас сейчас не десять вечера, как у вас,  — на моих вон в-второй час ночи, да к тому же не б-б-белой… Все?

— Спокойной ночи!

— Д-д-до свиданья.

58

Дженбеку Нурзалиеву исполнилось сорок лет. В этот день он раньше ушел с завода домой — помочь Жилар приготовиться к встрече гостей. Перед уходом обошел наиболее важные участки строительства, чтобы быть спокойным, что без него дело не остановится.

На центральном дворе люди привычно укладывали в траншею толстые трубы для пневматической подачи по ним хлопка из амбаров в перерабатывающие цеха. Здесь Нурзалиев увидел десятника Файзулина, попросил его следить, чтобы асфальтирование двора ни на час не прерывалось. Затем направился к последнему строящемуся амбару, предмету его неусыпного внимания: до пуска завода оставалось уже менее месяца, из колхозов и совхозов хлопка подвозили все больше, а последний амбар только еще строился; теперь не станция была у Нурзалиева заботой номер один, а вот этот амбар.