Голодная луна - [18]

Он сложил руки на бедрах и тяжело поднялся с земли. Как только он поднялся, ноги его подвернулись, он покачнулся и задел за край известняковой стены, отколов кусок камня. Звук падения камня нарушил спокойствие голых склонов и проник под своды пещеры. Летящий вниз камень дважды стукнулся о края утеса. Ник почувствовал, что все в толпе напряглись и затаили дыхание, на что, вероятно, и рассчитывал Мэнн. Они услышали слабый звон там, далеко внизу. Звук мог быть таким слабым при условии, что камень провалился глубоко в бездну тьмы. Мэнн окинул взглядом стены, пристально всматриваясь в чернеющую бездну.

Кто-то кашлянул, и тогда Мэнн поднял глаза на толпу:

— Я прошу вас подняться, чтобы подтвердить вашу готовность признать Господа. Не бойтесь того, что ваши грехи слишком ужасны, чтобы исповедоваться в них. Нет такого самого страшного греха, который не был бы прощен Господом, и нет такого самого незначительного греха, из-за которого Христа не распяли бы на кресте. Встанете ли вы теперь в знак своей готовности к исповеди Господу, если он будет признан, или я здесь единственный грешник?

Хор сразу же поднялся. Несколько мгновений никто из горожан не делал ни одного движения, потом люди стали с усилием подниматься на ноги, и вдруг неожиданно их оказалось сотни. Нику стало интересно, многие ли из них встали только из-за страха быть замеченными в рядах «отступников». Он сам продолжал сидеть на корточках и вдруг обнаружил, к своему огромному удовольствию, что полная женщина все еще сидела на земле позади него.

— Я воспитывалась в христианской семье, — сказала тихим голосом одна женщина из хора. — Но мы никогда полностью не подчинялись Богу. Когда мои родители умерли, мне тоже захотелось умереть, потому что они не оставили мне определенной и полной веры; я обратилась к героину, пока слова Господа не спасли меня…

Как только она замолчала, заговорил бывший алкоголик; потом мужчина, который раньше постоянно бил свою жену и детей. Глаза Мэнна оживлялись по мере того, как парад исповедей продолжался, словно он черпал энергию из такой публичной демонстрации веры. Казалось, он почти пылал — маленькая, очень четкая фигура на фоне мрачного небосвода.

Неожиданно молодая женщина, стоявшая недалеко от Ника, покачнулась, теряя равновесие.

— Миссис Бевэн, я крала деньги, пока работала в вашем магазине!

— О, боже мой, Кэти, не обращайте на нее внимания, — сказала ее мать, стоящая впереди Ника, нервно похлопывая ту по руке. Но Мэнн заметил это.

— Не стыдитесь этого, что бы то ни было, — стал призывать Мэнн. — Прощение приходит к вам раньше признания ваших грехов.

Кэти взглянула на него и на всю толпу.

— Я предала доверие других людей. Она дала мне работу, помогла мне свести концы с концами, а я… крала у нее! — закричала она и разразилась слезами.

— Ты не должна придавать этому такого значения, Кэти. Это ничто по сравнению с тем, что совершила я, — запротестовала владелица книжного магазина и вырвалась из объятий своего мужа, когда он попытался успокоить ее. — У меня жажда плотских наслаждений, — заявила она, обращаясь к Мэнну, голос ее стал громче и увереннее. — Я и мой муж смотрим порнографические фильмы и используем в своей сексуальной жизни увиденное в них, как будто путь, данный нам Господом, не достаточен для нас.

— Ты никогда мне не говорила, что ты именно так думаешь об этом, — пробормотал ее муж и густо покраснел. — Я никогда и не подозревал, что заставляю тебя делать вещи, которые ты не хочешь делать. Значит, это мне, а не тебе, нужно исповедаться.

— Ваш брак будет спасен, если вы хоть единожды попросите Бога об этом, — объявил Мэнн.

Облака расступились над головой, и стремление признаться в грехах, желание исповедаться прошли сквозь толпу подобно прохождению солнечного луча. Все до одного люди желали исповедаться в молитве в своих самых тяжких и не тяжких грехах: мстительность, потеря веры, зависть, пьянство, эгоизм…

— Чувствуете ли вы, как Господь любит вас? — воскликнул Мэнн. — Чувствуете ли вы, как он улыбается, глядя на ваше прозрение?

Ник почувствовал, что Мэнн выгодно для себя использовал случайный проблеск солнечного света, однако люди вокруг него согласно кивали Мэнну, неуверенно улыбаясь, а иные — даже сияя от улыбки.

— Так давайте возблагодарим Господа, — как бы не настаивая сказал Мэнн. — Мы благодарим Тебя, Господи, что дал нам слово Свое, которое учит нас жизни, все прояснил нам и наставил нас на путь истинный…

Хор присоединился к нему, и горожане нестройно подхватили молитвы. Как только молитва подошла к концу, Мэнн воззрился на солнце.

— Скоро наступит самый длинный день в году, — сказал он. — И я искренне верю в то, что к этому дню в вашем городе будет создана христианская община истинно верующих, что город ваш станет божьим городом. Христианская община истинно верующих не может допустить сохранение языческих традиций в вашем городе.

Полная женщина позади Ника резко и неприязненно взглянула на Мэнна.

— Я знаю, вы расцениваете это всего лишь как приятный, старый обычай, — продолжал проповедник. — Но это как раз та ошибка, которую допускает христианская доктрина в целом, пытаясь поглотить язычество вместо того, чтобы уничтожить его раз и навсегда. Я хочу попросить вас оказать мне услугу в интересах Господа. Подумайте о том, чтобы в этом году оставить эту пещеру и не украшать ее больше. Не отвечайте сейчас, но кто-нибудь из вас может сейчас сказать, что ваши цветочные панно не оскорбляют Господа?!