Голод и тьма - [28]

– Может, вы и правы, – подумав, сказал мне Столарм. – Но не могли бы вы отправить посольство для присутствия на этой церемонии?

– Думаю, что хорошо было бы, если бы посольство оставалось в Стокгольме постоянно. Через него, вы всегда сможете связаться со мной.

– А как?

– У нас есть такая возможность. Пока я на Балтике, любая весточка дойдёт до меня за несколько минут, да и в Москве – в тот же день.

Чуть поразмыслив, я оставил ему пару ребят с «Москвы», поручика Добровольческой армии, а ныне капитана, Аверкия Головина и подпоручика Добровольческой армии, а ныне лейтенанта, Евгения Мейендорфа, который за короткое время стал одним из лучших наших радистов. Оба в свое время служили в Гельсингфорсе и немного знали шведский.

На следующее утро, «Победа» отправилась обратно в Николаев. В моих планах было как можно скорее вернуться в Москву. Но не успели мы войти в порт, как Евгений Феофилович вызвал меня по рации.

– Алексей Иванович, увы, плохая новость. Пришел корабль из Нарвы. Её гарнизон взбунтовался против передачи города и замка русским, более того, в замок стянулось около полка с артиллерией. Они обстреливают русский Ивангород, где от силы наберется сотня солдат… Столарм предлагает прислать часть своего флота и экспедиционный корпус.

– Скажите ему, что не нужно. Пока они придут, мы и сами справимся.

4. Нарва-крепость справа

Военный совет проходил там же, на борту «Победы», в специально оборудованном кубрике. Длинный стол, несколько весьма неудобных стульев, на одной стене – карта мира, на другой – карта Балтики, фотокопии нескольких лоций, и доска, похожая как две капли воды на те, по которым я учился. Впрочем, я к своему удивлению узнал недавно, что и в СССР были почти такие же доски.

Сверху на доске была проставлена дата – 7 августа 1600 года. Они же 28 июля того же года по старому стилю, подумал я. А, если быть еще точнее, то 7108 год от сотворения мира. А под ними Виталий Дмитриев, мой заместитель, усердно тер доску смоченной в воде тряпкой.

– Отсюда до устья Наровы шесть-семь часов по морю. До самой Нарвы по реке где-то километров пятнадцать, но Победе туда лучше не соваться – глубины там небольшие, четыре-пять метров. В Усть-Нарве зато, согласно лоции, глубины до пятнадцати метров. Предлагаю сделать так – подходим к Усть-Нарве, она же, не побоюсь этого слова, Хунгербург, сиречь Голодная Крепость. Уничтожаем собственно крепость – она деревянная – и высаживаем десант. «Утки» и плавающие джипы уже на борту «Победы». Выгружаем имеющуюся технику – знаю, что ее у нас не так много, но для сельской местности сойдет – и совершаем бросок на Нарву. Сейчас девять пятнадцать. Если выйдем в десять, то подойдем к Хунгербургу не позже пяти часов вечера, скорее в четыре, а Нарву займем, наверное, часов в восемь-девять.

– Вот только Ивангород на последнем издыхании, – сокрушенно ответил я. – А что если…

Перед началом похода, я все-таки сумел выцыганить себе один вертолётик из найденных на «Святой Елене». Кроме того, я взял с собой несколько ящиков английских гранат номер 59, начиненных аммотолом. Радиус гарантированного летального поражения, если верить описанию – семнадцать футов, или чуть более пяти метров. В море – практически полный штиль, следовательно, стартовать можно и из Николаева. Возьму с собой дюжину гранат и посажу на заднее сидение пассажира. Точнее, пассажирку – и я уже знал, кого именно.

– А как ты собираешься гранаты бросать? – выслушав мой спич, спросил Виталька.

– У пассажира открываются боковые окна. Зависаем метрах в трехстах над целью, и пассажир сбрасывает две или три гранаты.

– А вас не собьют?

– У их мушкетов максимальная дальность стрельбы – около трехсот метров. При стрельбе вверх, естественно, меньше.

– А какая задержка запала?

– Эти гранаты взрываются от удара.

– А твой напарник справится?

– Не напарник, а напарница. Эсмеральда, хоть и миниатюрная, но силой обладает недюжинной и отличным глазомером. Места занимает мало, весит совсем немного, крови не боится. И, главное, знает, как выполнять приказ.

– Лёха, ты молоток! Вот только лететь лучше не отсюда. Если бы еще подгадать так, чтобы шведы не смогли опомниться после бомбардировки, как прибудут наши джипы… Взлетишь миль за шесть до берега.

– А что если Иван-город падет к тому моменту?

– Шведы не любят ночных боев. Они либо уже взяли Ивангород, либо сегодня на него не пойдут. Ни в первом, ни во втором случае ты им не поможешь. Разве что, возможно, уничтожишь часть тех пушек, что стреляют по ним. Но тогда пропадёт элемент внезапности.

Я сбегал к Эсмеральде. Увидев меня, она обрадовалась, заключила меня в объятия, и поцеловала, прижавшись ко мне всем своим столь желанным и упругим телом. Эх, не будь я женат, подумал я… Но моральный облик требовалось сохранить. Я с улыбкой высвободился из ее объятий и спросил:

– Эсмеральда, а ты умеешь кидать камни?

– Умею, конечно, – ответила она. – А зачем?

– А такое сможешь? – и я показал ей гранату.

Она подняла, взвесила ее в руке.

– И это смогу, Алесео.

Я вкратце объяснил ей свой план. Она лишь кивнула и быстро – за три минуты – оделась, спросив лишь, нет ли у меня гранаты без взрывчатки. Полдюжины таких гранат, окрашенных в желтый цвет, оказались в одном из ящиков, и почти всю дорогу она тренировалась – свинчивала колпачок и отпускала гранату.