Голод богов - [55]

При появлении дона Руматы они остановились и нестройным хором прокричали:

— Слава Светлым!

Румата по-имперски отсалютовал мечом и распорядился:

— Старшего — ко мне.

Вскоре явился здоровенный детина, грудь — колесом, борода — лопатой.

— Меня звать Илг-Обжора, — пробасил он, — Вы посылали за мной, Светлый. Я к вашим услугам.

— Почтенный Илг, я намерен приобрести у вас четверых пленных.

— Этих, что ли? Отдам не дорого. Ну, скажем, по четыре золотых.

— Идет, — сказал Румата, — дайте мне этого, этого… и вон тех двоих.

— Сейчас сделаем, — Илг махнул рукой сопровождавшим его парням с алебардами и они немедленно начали отделять выбранных Руматой людей от остальных.

— Я чего подумал, Светлый… Может, возьмете еще одного, вот этого, для ровного счета? Как раз двадцать монет получится. Видите у него нашивка? Это — сотник, может, пригодится.

— Хорошо, беру и сотника тоже, — согласился Румата, отсчитывая монеты.

Стороны остались довольны сделкой, так что «ночные охотники» проводили отплывающую ладью все тем же кличем:

— Слава Светлым!

А потом, не торопясь, расстреляли оставшихся вражеских воинов, рассудив, что этих-то уж точно никто не купит.

…

Переправившись на левый берег, где уже был оборудован вполне сносный лагерь, Румата приступил к допросу пленных. Начал с самого слабого и запуганного. Этот почти ничего не знал. С его слов выходило, что всех солдат напоили каким-то особым питьем, после которого они заснули крепким сном в Баркане, а проснулись уже здесь, у реки K°. Еще трое почти слово в слово повторили его рассказ, добавив, впрочем, некоторые немаловажные подробности.

Как оказалось, великому магистру было откровение свыше: к нему явился ангел и сообщил, что весь Арканар проклят богом за поголовное отпадение от церкви, а также за обращение к языческим демонам и врагу рода человеческого. Ангел повелел собрать армию, которая чудесной силой будет перенесена в Арканар, чтобы покарать дьяволопоклонников, сжечь огнем их капища и пресечь на корню сатанинские ритуалы, оскорбляющие бога.

Далее конклав предстоятелей публично отпустил идущим на священную войну все грехи, как прошлые, так и будущие, в знак чего каждому солдату был вручен серебряный нагрудный трезубец, освященный в благодатных родниках, что близ Питанских болот.

Располагая всей этой информацией, Румата взялся за сотника. Этот оказался крепким орешком и говорить отказывался наотрез. Вернее, он говорил — но его речь сплошь состояла из апелляций к всевышнему и проклятий в адрес Руматы и всех присутствующих. Присутствующим это довольно быстро надоело и они выразили единодушное мнение, что если сотнику как следует прижечь пятки, то он сразу же станет гораздо более пригоден для беседы по существу.

Румата вышел из положения иначе: с помощью отработанного приема психодинамики перевел сотника в состояние транса, после чего тот стал отвечать на вопросы быстро и охотно.

Собственно, он добавил достаточно мало к уже известному, но одна деталь все-таки оказалась существенной — если не для Руматы, то для всех остальных. Как выяснилось, конклав предстоятелей от имени всей церкви особо проклял «нечестивый и блудный обычай поклонения траве тао», а поля, «где оная трава произрастает» объявил «дьявольскими капищами, подлежащими истреблению огнем вместе со всеми мужчинами и женщинами, там пребывающими». Именно этим, по словам сотника, армия и занималась — разумеется, не в ущерб укреплению лагеря и несению караульной службы.

Румата окинул взглядом остальных, слушавших этот рассказ — и прочел в их глазах такую лютую ненависть, какой, наверное, не встречал ни разу в своей жизни.

«Да, — подумал он, — тот, кто в качестве бога, посоветовал великому магистру и предстоятелям поступить подобным образом, подложил им грандиозную свинью. Впрочем, лучше один раз увидеть…»

— Я хочу увидеть все своими глазами, — спокойно сказал он, — ты, сотник, поедешь со мной и покажешь все места, где вы это сделали.

— Я — с тобой, Светлый, — тут же заявил Верцонгер.

К ним тут же пожелали присоединиться командиры «ночных охотников».

Они переправились на другой берег и почти сразу наткнулись на подошедшие основные силы войска Хозяйки. Разумеется, во главе его была Кира с неизменной свитой из холопских полковников.

Узнав, куда собрался Румата, она, не задумываясь, сказала: «поеду с тобой, — и, обращаясь к полковникам, добавила, — вы тоже едете с нами».

Рядом с первым же полем их ждали крестьяне. Вышли всей деревней, включая стариков и маленьких детей, и ждали. Давно ждали. Знали, что Светлые должны придти — и не ошиблись. Они стояли у межи, не осмеливаясь ступить на оскверненную землю. Они просто молча проводили глазами Светлых и их свиты, когда те двинулись осматривать картину случившегося.

… Сама лоза горит с трудом, но если поджечь легкие каркасы из сухих жердей, по которым она вьется, жара оказывается вполне достаточно. Обратившись в горящие угли, они падали, выжигая то, что внизу. А внизу были не только нежные цветы тао. Там были юноши и девушки, пришедшие сюда по древнему обычаю, чтобы на один день и одну ночь слиться друг с другом, слиться с землей, слиться с цветами тао — ростками сердца земли… Конечно, они пытались выбраться из-под горящих каркасов — но их уже ждали. И с размаху пригвождали к земле специально приготовленными длинными хорошо заостренными колами. Немногим посчастливилось умереть сразу, на других же, кто еще подавал признаки жизни, насыпали кучки горящих углей. Эти умирали долго… Некоторые — так долго, что палачам надоело ждать. И тогда развели костры, куда волокли за ноги обожженных, истекающих кровью, но еще живых людей…