Голливудский участок - [17]

Они вышли, Фарли сказал:

— У тебя настоящая бумага от настоящих денег, поэтому не волнуйся. Смотри не напортачь. Сама знаешь, как нелегко было получить все эти пятидолларовые бумажки.

— Не уверена, что они выглядят как надо, — с сомнением сказала Олив.

— Не беспокойся, — успокоил ее Фарли. — Помнишь, что говорил Сэм о металлической полоске и водяных знаках?

— Смутно, — призналась Олив.

— На полоске с левой стороны написано «пять», правильно? Но буквы очень маленькие, их трудно разглядеть. Изображение президента на правой стороне на водяном знаке больше, но его тоже нелегко разобрать. Поэтому, если бумажку начнут рассматривать на свет, бегая глазами справа налево и обратно, что ты должна сделать?

— Бежать к тебе.

— Нет, ты не побежишь ко мне, черт тебя побери! — закричал он и испуганно оглянулся, но никто из проходящих мимо покупателей не обратил на них внимания. Фарли собрал остатки терпения и продолжил: — Эти тупые козлы даже не заметят, что полоска не от двадцатидолларовой купюры и что на водяном знаке нарисован Линкольн, а не президент Джексон. Они посмотрят по привычке, но ничего не заметят. Поэтому не паникуй.

— Не буду, пока меня не захотят задержать. Тогда я побегу к тебе.

Фарли посмотрел на низкое, затянутое смогом небо и подумал: «Спокойствие! Сохраняй проклятое спокойствие. Эта баба такая же тупая, как бетонная плита».

— Ты не побежишь ко мне, — медленно сказал он. — Ты ни в коем случае не побежишь ко мне. Ты меня не знаешь. Мы вообще не знакомы. Ты просто быстро выйдешь из магазина и пойдешь по улице. Я подберу тебя после того, как удостоверюсь, что за тобой никто не идет.

— Фарли, давай быстрее закончим это дело, — сказала Олив. — Я чувствую, что скоро мне нужно будет в туалет.

Когда они вошли, торговля в магазине шла вовсю. На автостоянке, как обычно, шныряли бездомные, выпрашивая мелочь.

Один из них узнал Фарли и Олив. У него даже был записан номер их машины — он хранил его, так сказать, на черный день. Фарли с Олив не заметили бездомного старика, который не сводил с них глаз с тех пор, как они вышли из машины. Они не видели, как он вошел в магазин и подошел к человеку с бейджиком, на котором было написано «Менеджер».

Бездомный прошептал что-то менеджеру, и тот внимательно наблюдал за Фарли и Олив все десять минут, что они бродили по магазину. Когда Фарли вышел, менеджер направился за ним и не отставал, пока не убедился, что тот больше не вернется. Потом вернулся в магазин и стал наблюдать за Олив, стоящей у кассы.

«Здорово, — подумала Олив. — Все сработало как надо». Девчонка в кассе взяла четыре фальшивые десятки и начала пробивать покупку. Но потом случилось непредвиденное.

— Дайте-ка мне взглянуть на эти купюры. — Менеджер обратился к кассирше, а не к Олив. Она не видела, что он стоял у нее за спиной, и очень испугалась, поэтому застыла на месте.

Менеджер поднял купюры и посмотрел их на свет, струящийся через витринное стекло. Когда Олив увидела, как его глаза бегают справа налево и обратно, ей стало наплевать на то, что говорил Фарли о тупости менеджеров и на прочую чушь, которую он нес. Олив точно знала, как поступить, и в тот же момент сделала именно то, что требовалось.

Через три минуты, когда Фарли подобрал ее, несущуюся через улицу на красный свет, он был поражен, что Олив Ойл умеет так быстро бегать. Через несколько минут после этого Тедди Тромбон вошел в магазин «Радиошэк», и менеджер сказал, что те двое действительно оказались мошенниками, пытавшимися сбыть фальшивые двадцатки. Он дал Тедди несколько долларов и поблагодарил его. По мнению Тедди, день для него начался удачно, и он решил, что неплохо бы почаще сталкиваться с этими двумя наркоманами.

Глава 4

Удивляясь, какого черта она вызвалась прочитать свою работу, хотя никто даже не знал, где она служит, Энди Маккрей присела на край преподавательского стола, словно совсем не волновалась и не боялась профессора Англунда, который весь семестр громко жаловался на нарушения гражданских свобод правоохранительными органами.

Когда вот-вот стукнет сорок четыре и близится устный экзамен на звание лейтенанта, важно доказать комиссии, что она заслужила степень бакалавра, и даже с отличием, — если, конечно, ее не потопит профессор Англунд. Она надеялась убедить квалифицированную комиссию, что, добившись в таком возрасте выдающихся успехов в учебе и имея двадцать четыре года выслуги, является достойным кандидатом на получение лейтенантского звания.

Но почему же она не отказалась, когда профессор Англунд попросил ее прочитать свою работу? И с какой стати в конце семестра и учебы в университете она решила выбрать тему, которая наверняка не понравится профессору и к тому же позволит узнать сокурсникам, что она, женщина среднего возраста, годящаяся им в матери, работает в Управлении полиции Лос-Анджелеса? Единственной причиной было то, что Энди до смерти опротивело целовать задницы в этом высшем учебном заведении.

Она не была согласна с тем, что говорил профессор и другие подобные ему все эти годы, пока она боролась за степень бакалавра, которую ей нужно было бы получить двадцать лет назад. Но тогда это оказалось невозможно, потому что время и силы отнимали полицейская служба и многочисленные заботы матери-одиночки. Теперь, когда учеба заканчивалась, ей стало стыдно, что она, получая одни пятерки, молча сидела в этой цитадели политкорректности и делала вид, что соглашается с чушью, от которой ее тошнило. В самом конце учебы ей вдруг потребовалось самоуважение.