Голливудская трилогия в одном томе - [230]

– Страшилу? Нет!

– Дай-ка! – Он сорвал у меня с носа очки и посмотрел сквозь них. – Так и есть – розовые! Что ты видишь, когда ты без них?

– Да на что тут смотреть?

– Действительно. На что тут смотреть!

– Другое дело – Париж весной. Париж под дождем. Париж в канун Нового года…

– Ты там был?

– В кино видел. Париж. Отдай.

– Пусть полежат у меня – до тех пор, пока слепой Генри не обучит тебя вальсировать. – Крамли засунул очки себе в карман.

Подъехав к фасаду беломраморного дворца, мы увидели две темные фигуры, сидящие у бассейна со стороны моря. Под зонтиком, который отлично защищал их от луны.

Мы с Крамли вскарабкались на дюну и присоединились к слепому Генри и злобному Фрицу Вонгу. Стоит ли говорить, что перед ними стоял поднос с мартини.

– Я знал, – сказал Генри, – что после ливневого стока вам потребуется новый приток сил. Берите. Пейте.

Мы взяли. Выпили.

Потом Фриц обмакнул свой монокуляр в водку, вставил на место и произнес: «Так-то будет лучше!» – И немедленно выпил.

Глава 43

Я расставлял вокруг бассейна складные стулья.

Некоторое время Крамли исподлобья наблюдал за мной, после чего произнес:

– А теперь – финал детективной истории Агаты Кристи! Пуаро устраивает у бассейна сходку всех подозреваемых. Я угадал?

– В самую точку.

– Поясни.

Я пояснил.

– Этот стул – для коллекционера старых газет с Маунт-Лоу.

– Он что – будет давать показания заочно?

– Да, заочно. Следующий стул – для Царицы Калифии, давно почившей вместе со своей хиромантией и френологическими шишками[406].

Я шел вдоль бассейна.

– Третий стул – отец Раттиган. Четвертый – киномеханик с горных вершин Китайского театра Граумана. Пятый – Дж. У. Брэдфорд, он же – Таллулла, он же – Гарбо, Свенсон и Кольбер. Шестой – профессор Квикли, он же – Скрудж, он же – Николас Никльби[407], он же – Ричард Третий. Седьмой стул – я. Восьмой – Констанция…

– Погоди-ка…

Крамли встал и прикрепил мне на рубашку свой полицейский значок.

– Мы тоже хотим, – сказал Фриц, – послушать очередную залепуху от Нэнси Дрю[408].

– Схорони-ка подальше свой монокуляр, – сказал Крамли.

Фриц схоронил.

– Ну что, стажер, начинаем?

Новоиспеченный стажер подошел к стульям.

– Итак, я – Раттиган, – сказал Крамли, – бегу под дождем с двумя Книгами мертвых. Кто-то уже умер, кто-то – вот-вот умрет…

Я выложил книжки на стеклянную столешницу и продолжил:

– На данный момент нам всем известно, что одну из книжек с покойниками послал в припадке ностальгического безумия Квикли. Он хотел напугать Констанцию – и ему это удалось. Далее… Констанция пускается в бегство от прошлого, от воспоминаний о своей стремительной, бурной и никчемной жизни.

– Метко подмечено… – вставил Крамли.

Я замолчал.

– Извини, – сказал Крамли.

Я взял в руки записную книжку Констанции с ее личным списком телефонов.

– А что, если Констанция испытала слишком сильное потрясение от своей старой Книги мертвых? Слишком близко к сердцу приняла свое прошлое, в котором уже так много утрат и потерь? И не нашла ничего лучшего, чем просто покончить с ним… Например, уничтожить его, а вернее – его свидетелей, одного за другим? Что, если она сама пометила красным все фамилии, а потом просто забыла?

– Если бы да кабы… – сказал Крамли.

– Ладно уж, дадим идиоту выразить свой восторг[409]…– Фриц Вонг вставил в глаз монокуляр и всем телом подался вперед. – По-моему, завязка отличная: Раттигангстер решает убить, покалечить или как минимум – напугать свое собственное прошлое, ja?[410]– глубоким тевтонским голосом сказал он.

– И ты предлагаешь в этом ключе разыграть все последующие сцены? – уточнил я.

– Вот-вот – и, если можно, побольше действия, – оживился Фриц.

Я перешел за первый пустой стул.

– Это – тупик старой троллейбусной ветки на Маунт-Лоу.

Фриц и Крамли кивнули, сразу увидев перед собой мумию, спеленутую в газетные заголовки.

– Погодите… – Слепой Генри прищурился. – Порядок, теперь и я на месте.

– Там, на Маунт-Лоу, находится ее первый муж – ее первая крупная ошибка. Кроме того, на холм ей нужно, чтобы найти газеты со своими прежними «я» – и уничтожить их. Она поднимается туда, забирает газеты – там же, где взял их и я, а потом что-то кричит ему на прощание. То ли обвал произошел от этого ее крика, то ли она просто случайно задела стопку газет – этого теперь никто не узнает. Итог в любом случае один: трамвайщик с Маунт-Лоу тонет в лавине плохих новостей. Так?

Я посмотрел на Крамли – его губы сложились в круглое «о’кей». Фриц тоже коротко кивнул. А Генри, как всегда, услышал всех безмолвных и жестом показал: продолжай.

– Стул номер два. Бункер-Хилл – Царица Калифия. Предсказывает будущее, рисует судьбу.

Я взялся за стул, всем своим видом выразив готовность толкать перед собой африканского слона на роликах.

– Итак, что сделала Констанция? Просто немного поскандалила у нее под дверью. Калифию никто не убивал – так же как никто не убивал египетскую мумию с Маунт-Лоу. Ну да, Раттиган на нее наорала – потребовала отменить все ее поганые предсказания светлого будущего. Давняя история. Когда-то Калифия эффектно развернула перед ней свой папирус, на котором был начертан ее жизненный путь. Констанция повелась, и, как слепая летучая мышь, – да простит меня Генри, – полетела исполнять предсказания. Но разве Калифия ее обманула? Да ничего подобного! Будущее было сказочным? На все сто! И вдруг, спустя годы, уже в финале игры, Констанция требует отказаться от этих предсказаний. Калифия вынуждена согласиться – и говорит заведомую неправду, просто чтобы сохранить себе жизнь. Но потом от волнения, исключительно по неосторожности, срывается с лестницы и погибает. Это не убийство. А элементарное нарушение техники безопасности.