Голдсмит-эссеист и английская журналистика XVIII века - [5]

Голдсмит весьма лестно, хотя и не без оговорок, отзывался о "Рассеянном" Джонсона {В очерке "Мечты" (A reverie) в журнале "Пчела", э V. CW I, 14-15.}; в рецензии на отдельное издание "Знатока" он особенно одобрял его манеру - "непринужденность веселого собеседника", отсутствие "наигранного превосходства" и то, что "Знаток" и в сатире сохраняет благожелательность {В "Ежемесячном обозрении", 1757, май, XVI. - CW I, 414-415.}; что же касается журнала Фильдинга, то Голдсмит его нигде не упоминает, и тем не менее журнальные очерки Голдсмита свидетельствуют о том, что он был не только юмористом, не ограничивался комическим изображением повседневного быта, а его позиция была позицией художника-демократа и, без сомнения, близка традиции Свифта и Фильдинга.

К концу 1759 г. литературная репутация Голдсмита настолько упрочилась, что издатель Уилки доверил ему выпуск самостоятельного еженедельного журнала "Пчела". Голдсмит предпочел публиковать в каждом номере не один очерк, а несколько, чтобы каждый читатель нашел себе что-нибудь по вкусу. Здесь были и стихи, и очерки о театре, и занимательные истории, и традиционные очерки-фельетоны о нелепостях моды, но добрая половина материала отличалась непривычно серьезным характером.

Разумеется, здесь можно было встретить и отдельные рассуждения, характерные для компромиссного английского просветительства в целом: о том, что счастье человека зависит главным образом не от внешних обстоятельств, а от склада его ума, что лучшее средство быть счастливым и полезным - это оставаться в том положении, которое от рождения определено нам судьбой, и пр. Но в этом же журнале был впервые напечатан и очерк "Картина ночного города" (э IV), который Голдсмит включил потом в окончательную редакцию "Гражданина мира" (CXVII). Трагическая картина социальных контрастов Англии эпохи промышленного переворота усугубляется в нем чувством безысходности, которое терзает сердце автора, пониманием бессилия просветительских теорий перед реальными страданиями бедняков. На страницах журнала ощущается тоска Голдсмита о невозвратных днях своего деревенского детства; он поэтизирует уничтоженный процессом огораживания общинных земель патриархальный быт, жизнь среди природы и бесхитростные радости бытия. Удовольствие, доставляемое игрой актера Гаррика, никоим образом нельзя сравнить с тем, которое, по словам автора, он получал от сельского шутника, подражавшего проповеди квакера, а пение итальянских оперных певцов не пробуждает в его душе того волнения, которое он испытывал, когда старая молочница на ферме пела ему баллады о последней ночи Джонни Армстронга или о жестокости Барбары Аллен {СW I, 384.}.

Так постепенно на страницах "Пчелы" возникает ощущение трагического разрыва между философскими построениями просветителей и реальным общественно-историческим процессом. Надежда на религиозно-этическую проповедь как на единственное средство утешения далеких от философии бедняков уживается с пониманием тщетности этой проповеди, а поэтизация сельской идиллии - с сознанием, что она невозвратима и едва ли когда реально существовала. Такое мироощущение характерно было для английского сентиментализма, связанного с просветительством и выражающего кризис его. Это сказалось в очерках "Гражданин мира" и еще более в романе "Векфильдский священник" (1766) и поэме "Покинутая деревня" (1770).

Естественно, что при таком взгляде на положение вещей "Пчела" не могла рассчитывать на интерес тех читателей, которым импонировал "Свет"; издание Голдсмита не пользовалось особым успехом. В IV номере он спрашивал, не переменить ли ему название журнала? Несомненно "Королевская пчела" или "Антифранцузская пчела" звучит лучше, иронизировал писатель. Или, быть может, обратиться к таким популярным темам, как "... прославление прусского короля.., диссертации о свободе.., наше несомненное превосходство на морях.., история старухи, у которой зубы выросли до трех дюймов.., оды по случаю наших побед?" {CW I, 418.} Вторить официозной печати или потрафлять вкусу обывателей Голдсмит не собирался; на восьмом номере (24. XI. 1759 г.) журнал прекратил свое существование.

Однако Голдсмит не сдавался: спустя два месяца он предпринял новую попытку добиться успеха на поприще журналистики, осуществил давно, по-видимому, вынашиваемый им замысел. Это был цикл писем-очерков, еженедельно публиковавшихся в газете издателя Ньюбери "Общественные ведомости". Газета начала выходить 12 января 1760г., а первые два письма появились 24 января 1760 г. без подписи и названия, с пятого письма они стали нумероваться, тогда же появилось и название "Китайские письма". До ноября 1760 г. публикация очерков была особенно интенсивной (от 8 до 11 в месяц), они содействовали успеху газеты Ньюбери, и многие очерки самовольно перепечатывались другими периодическими изданиями. Но затем "Китайские письма" стали появляться в газете все реже, былой интерес к ним начал ослабевать, да и сам Голдсмит, видимо, уже тяготился этой затянувшейся публикацией. Он был в это время поглощен иными замыслами: именно в этом году он работал над романом "Векфильдский священник", отделывал поэму "Путешественник", продолжал писать очерки для других журналов (около 30 за два года-1760-1761). Последнее, CXVIII письмо появилось 14 августа, а в мае 1762 г. все они вышли отдельной книгой анонимно.