Голая правда - [45]

Вскоре талантливый, но пока безвестный актер Владик Пансков был допущен в святая святых — в семью Дачевских, где его приняли очень мило, но с едва ощущаемой прохладцей.

Семейное гнездо — огромный дом — произвело на неискушенного юношу большое впечатление. Здесь все было создано на века: дубовые перила, отполированные искусными столярами, легкая вязь чугунных решеток на окнах, массивная деревянная мебель прошлого века, придававшая стильному дому благородный душок аристократизма, — все это носило отпечаток респектабельности, основательности и, естественно, непоколебимого материального благосостояния.

«Я буду здесь жить», — решил для себя юный искатель удачи и стал работать в этом направлении, пока вслепую, как крот роет нору, ориентируясь по магнитным полюсам Земли. Владик интуитивно чувствовал, чего не хватает этой семье скоробогачей, которые, разбогатев сравнительно недавно, еще не забыли вкуса стояния в очередях, еще не забыли, как тяжело добывается первый миллион, но уже считают себя белой костью, новорожденной аристократией.

Им не хватало именно того, что он чувствовал в себе: тонкости натуры, свойственной лишь потомственной интеллигенции, к коей Владик смело себя причислял. Шестое чувство говорило ему: его могут принять в эту семью, если он будет играть по правилам. И он готов был играть, несмотря на то что их правила были ему пока неизвестны.

Ради достижения цели, известной пока лишь ему одному, Владик старательно создавал себе имидж глубоко порядочного человека, которого не прельщает богемная жизнь и для которого радости семейного очага превыше всего. Он и правда верил в то, что проповедовал, — он играл эту роль так глубоко и удачно, с таким искренним чувством, что даже сам себе верил.

Мама Тани, моложавая женщина с морщинистыми руками и тщательно закрашенной сединой, одобрительно кивала. Ей нравился скромный юноша с правильными взглядами на жизнь.

— В каком театре вы работаете? В каких ролях играете? — Вопросы сыпались как из рога изобилия.

Владик, несколько склонный к хвастовству, скромно заметил, что каждый вечер он выходит на сцену с такими выдающимися актерами, как Шиловская, Солохина и Коркин. И сам Кабаков его близкий друг.

— О, Шиловская, — подхватила мама Тани. — Мы хорошо ее знаем. Боря, ты же помнишь, она вторая жена этого, с товарно-сырьевой, как его, ну такой массивный мужчина?

— Барыбин, — подсказал папа Дачевский, жуя листик салата и сосредоточенно уставясь в тарелку.

— Да-да! Она такая милая, — вспоминала мама Тани. — Такая интеллигентная! У них была такая романтическая свадьба. Мы потом очень удивлялись, когда они разошлись. А правда ли говорят, что он ее оставил без копейки денег?

Владик пожал плечами. Показывать, что он излишне хорошо осведомлен об обстоятельствах личной жизни своей покровительницы, не следовало. И вообще, повышенный интерес его будущих родственников к этой особе был ему неприятен.

— Я сплетнями не интересуюсь, — немного резко сказал он и замолк. Сейчас гораздо больше всех прочих женщин его интересовала Таня. В отношении ее он избрал особый метод ухаживания.

Встречаться им было негде. Когда их дружба окрепла до такой степени, что встал вопрос о месте встреч, обязательным атрибутом которых были бы кровать или диван, Владик смущенно признался, что, не имея на примете такого места, поскольку живет с мамой, он не имеет и богатого опыта подобных свиданий. И поэтому он предпочитает отложить их до того момента, когда они могли бы соединиться друг с другом на законных основаниях в их совместном жилище.

— Как ты старомоден! — умиленно воскликнула Таня и, воодушевленная его упрямством, поставила своей целью сломать твердые моральные принципы своего бойфренда. И сломала!

Весна была в самом разгаре. Только что подернулись невесомым салатовым пушком леса, и зеленая травка пологих пригорков около Москвы-реки еще не превратилась в грубый бурьян, колющий крапивой. Разнежившись на припекающем солнышке, влюбленные и не заметили, как оказались в объятиях друг друга. Владик устал сопротивляться своим собственным вожделениям.

После этого как-то сам собой встал вопрос о женитьбе, юноша намекнул на то, что он хотел бы прожить с прекрасной Татьяной (и с ее папой) всю жизнь и умереть в один день. Несколько помягчевшая от такого романтического признания, Таня согласилась, что, конечно, в этом случае они смогли бы встречаться гораздо чаще, чем раньше, и родители были бы не против. Владик тяжело вздохнул и нахмурился.

— Что с тобой? — спросила девушка, игриво прикрывая ладонью лицо от яркого солнца.

Он долго отмалчивался, а потом признался под ласковым напором:

— Мне придется искать еще одну работу… Пойду сторожем или найду еще что-нибудь в этом роде…

— Зачем? — В голосе Тани звучало искреннее удивление.

— Понимаешь, стыдно об этом, конечно, говорить… Но зарплата у меня двести тридцать тысяч, а на шее у родителей, твоих или моих, я сидеть не хочу.

Таня улыбнулась и облегченно выдохнула:

— Подумаешь! А я-то думала! Деньги — это не проблема. Для меня, во всяком случае. Я поговорю с папой.

Владик еще искренне возмущался, говоря, что мужчина должен быть добытчиком в семье, но Таня прикрыла ему ладонью рот и категорически сказала: