Гол престижа - [25]

— Вот такая пока методика…

Когда я уже взялся за ручку двери, он сказал мне в спину:

— Могу вас немного утешить. Мигрень стареет вместе с человеком. С годами размер болевой точки увеличивается, а интенсивность болей снижается. Боль как бы размазывается. Лет через двадцать у вас будет просто изредка болеть голова, как у всех людей.

— Спасибо и на этом.

— Мистер Беннинг, я, как врач, не должен этого говорить, но нам важен результат, не так ли? Есть один старый индеец…

На обратном пути я заехал в аптеку, где набил карманы разноцветными коробочками.

Дома машинально свалил все это в жестяную банку из-под охотничьих патронов, заменяющую нам с женой аптечку. Там уже лежали всякие таблетки. А вот куда засунул рецепты — не помню, хоть убей.

Тина настояла на визите к индейцу. А-а-а, ничего интересного. Полумрак, развешенные по стенам фальшивые кипу[10], сделанные из бельевых веревок, коптящие на столе палочки, тяжелый воздух. Раскрашенное лицо колдуна вызывало скорее улыбку, чем священный трепет. Его жидкие седые волосы были стянуты узорчатой лентой, в которой криво торчало несколько перьев. Увидев меня, он забормотал что-то на «древнем языке». Стандартное действо, рассчитанное на простаков. Возможно, кому-то и помогает. Однако денег он содрал прилично. Единственное, что меня удивило — его фраза: «Над вами довлеет Луна». Откуда он узнал, что я работаю на космос? Впрочем, Солнце и Луну колдуны упоминают часто.

Однажды ночью, как раз перед дежурством, жук решил, что время пришло. Вообще-то я сплю хорошо, но тогда проснулся. Зеленые цифры часов показывали полвторого. Надо было сразу встать, а я понадеялся на чудо. Но чудес не бывает.

Первый импульс боли заставил меня сделать «мостик» на затылке и пятках. И застонать. Проснулась Тина.

— Что, началось? Спускайся вниз. Я сейчас.

Зажав левый глаз рукой, и чуть не сломав ноги на деревянной лестнице, я сбежал в гостиную и стал лихорадочно рыться в жестянке. Импульсы боли постепенно нарастали.

— Да высыпь же, — запахнув халат, Тина взяла у меня банку и опрокинула ее. — Я налью воды. — Цветные коробочки разлетелись по столу.

Тут я понял, что не знаю, какие таблетки принес, а какие уже были в банке. Разбираться? Проглотил две знакомые желатиновые капсулы, рухнул на диван. Тина гладила меня по руке.

Через двадцать минут пришло еле заметное облегчение. В глазах запрыгали черные мухи.

— Тина, — сказал я, — иди спать. Ты ничем не поможешь.

— Я посижу с тобой.

И взяла меня за руку.

Но сон свое берет, и через полчаса борьбы жена сдалась:

— Только не пей все подряд. Сегодня уж потерпи, а завтра я найду рецепты.

— Ладно.

Я остался наедине с жуком.

Импульсы боли с неотвратимостью маятника били в левый глаз.

Счастливчики не знают, каково это — сидеть одному в темноте, терпеть издевательства жука и знать, что НИКТО и НИЧЕМ помочь тебе не может? Страшная обида на несправедливость этого мира переполняет тебя… Хорошо, что у меня нет пистолета. Но праведный гнев никуда не денешь.

— Сейчас я тебя, — в тихом бешенстве пообещал я ненавистному насекомому.

Посмотрел правым глазом на россыпь препаратов, в одном из которых, возможно, заключалось спасение.

И выпил таблетку из коробочки золотистого цвета[11], а саму коробочку положил в карман халата. Выключил настольную лампу. Откинулся в кресле. Закрыл глаза. Боль стала постепенно стихать, я погрузился в полудрему, а прыгающие в глазах мухи стали медленно вытягиваться в качающиеся черные тени, протянувшиеся от камней и маленьких, с тарелку, кратеров.

Я шел по Луне.

Я ШЕЛ ПО ЛУНЕ!

Это даже нельзя назвать ходьбой, это нечто среднее между чудесным полетом и медленным движением водолаза по дну. Шаги-прыжки, в призрачном, сонном, беззвучном мире. Беззвучном? Я прислушался.

Нет, звук все же был. Но не шагов. Тихое, монотонное ворчание системы охлаждения скафандра и редкие вздохи клапанов подачи воздуха. Странное, незнакомое ощущение полета. Можно ли идти, если ноги неподвижны? Если тебя несут. Там, на Луне, шел кто-то другой, я лишь смотрел его глазами и слышал его ушами.

Невероятная картина затолкала боль куда-то в дальний угол сознания. Я открыл глаза и улыбнулся. Наш старенький, купленный еще к свадьбе, холодильник, монотонно урчал в своем углу; «вздохи» оказались просто звуками, к издаваемыми водопроводом: ночью давление воды снижали, пластмасса труб по-своему отвечала на это.

Боль отдавалась последними угасающими пульсациями; подобно уходящей грозе, они уже не были страшными. Я сидел в темноте и думал. Большинство людей, работающих на космос, в глубине души мечтают о полете. Непременно. И будут мечтать, пока полеты редки и недоступны, а значит, окружены почетом и романтикой. И я мечтал, о Луне, ведь я работал на «Грамман». Мечтал до тех пор, пока не погибла экспедиция.

Необычный кратер был обнаружен орбитером нашего производства восемь лет назад, во время картографирования Луны. Тогда ночью дежурил Вэн, а я его утром сменил. Мы первые и заметили феномен — кратер без пыли.

Шум тогда подняли фантасты и псевдонаучные журнальчики. Они всегда получают дивиденды с открытия, даже если его и не было.