Годы в огне - [161]

— Вы теперь видели на экране, как ведут себя буржуи, для которых нет ничего святого, кроме денег. А попы берегут буржуев и морочат простым людям голову. Они, например, глупо придумали, что Иисус родился от непорочной девы, когда к ней сошел дух святой.

Гашек быстрыми шагами прошел к кому-то в первом ряду, спросил:

— Как вы полагаете, может ли непорочная дева родить от святого духа?

Вся огромная поляна дружно рассмеялась.

Гашек вернулся на свое место.

— Мне уже доводилось писать о попе Малюте из полка Иисуса Христа, об уфимском архиерее Андрее и прочих мешках с собачьим дерьмом. Особенно старается одна челябинская газета — «Власть Народа» — целовать Колчака в спину. Ну, это ее привычное дело!

Чем больше говорил Гашек, тем стремительнее становилась его речь, тем протяжнее подчеркивал он отдельные слова, на которые хотел обратить внимание слушателей. И тем сильнее ощущался акцент в его совершенно грамотной русской речи.

Он призывал солдат верить русской революции, убеждал их, что штыки 5-й армии окажутся сильнее всех ее врагов, внушал своим товарищам, что Челябинск будет взят через день-два.

Почти все на этой поляне помнили: еще много недель назад, в дни неудач, Гашек звал красноармейцев: «Каждому понятно, что нужно теперь делать. Не только взять Уфу обратно и продвигаться к Уралу. Мы должны перейти Урал. Уфа нам по дороге. Пускай каждый красноармеец знает свой маршрут: «Уфа — Златоуст — Челябинск».

Теперь он снова говорил о Челябинске, подкрепляя свою уверенность в победе, приводил примеры красного мужества, неслыханной силы духа.

Он рассказывал бойцам, что случилось на днях в этой красивой горной тайге. Местные толстосумы нашептали карателям, где скрываются в зарослях рабочие Катав-Ивановского металлургического завода Борщев и Рудин, верные Советской власти и Коммунистическому Интернационалу.

Целый взвод усмирителей кинулся по следам металлургов. Тогда товарищи Борщев и Рудин поспешили в знакомый охотничий зимник, то есть в небольшую избушку, построенную в довоенное время.

Колчаковцы окружили зимник, И двое беззаветных героев приняли неравный бой, пули дырявили бревна избушки и буквально превратили ее в решето.

И что вы думаете? К большому позору карателей, этот бой длился восемь часов, офицер кричал на солдат, чтоб хватали чумазых в плен, но рядовые лежали за стволами сосен и елей и не желали подставлять лоб под пули.

Тогда поручик, злобясь и крича, сам пополз к зимнику и поджег его, требуя, чтоб смельчаки, в нем укрывшиеся, шли в плен.

Гашек сделал долгую паузу, и многотысячная масса красноармейцев на поляне замерла от волнения.

Писатель резко поднял руку, устанавливая тишину.

— Не бойтесь, что герои изменят! Рабочие Борщев и Рудин выбрали ужасную смерть в огне, и сквозь разбитое окно неслись слова «Да здравствует Ленин!».

Слушатели на поляне продолжали волноваться, и слышались гневные крики, что мы иногда жалеем врагов, но хватит церемониться с ними!

Гашек ответил, что мы не церемонимся, и в доказательство своих слов сказал, что сейчас прочтет заметку из «Красного стрелка»: пусть никто не думает, будто революция не умеет себя защитить. Прошли те времена, добавил Гашек, когда верили буржуям и отпускали их под честное слово.

Тут же достал из планшета номер «Красного стрелка» и громко прочитал сообщение из Киева, помеченное десятым июля. Газета сообщала: в ответ на зверства, учиненные Деникиным в Харькове, Чрезвычайный Революционный Трибунал постановил расстрелять девять заложников харьковской буржуазии. «Кровь рабочих нам дороже девяти белых лентяев», — заключал военный корреспондент.

— Расскажи еще нам о героизме наших русских товарищей!

— Добре. Вы помните, Колчак хотел остановить нас на реках Белой и Уфе, на перевалах через Урал, а теперь желает пустить нам кровь на узких перешейках между озерами.

Тут, неподалеку есть станица Кундравинская, и от нее Колчак построил свой укрепленный район вплоть до станицы Чебаркульской и деревни Верхние Караси включительно.

И он надеялся, Колчак, что здесь много прольется красной крови, и так оно бы, наверно, случилось, когда б не помощь нашего рабочего класса. Вот вам один лишь пример.

Два дня назад, шестнадцатого июля, граждане Миасского завода Степан Петрович Байлин и Николай Дмитриевич Торбеев возвращались домой с полевых работ (вы, конечно, знаете: здесь, на Урале, у пролетариев есть небольшие кусочки земли для картошки, капусты и прочего овоща).

Шли они, шли, но возле небольших высот, восточней завода, увидели три ряда колючей проволоки, окопы и батареи, которых тут раньше не было.

Белые отказались пропустить граждан Миасса через свои позиции, а велели идти кружным путем через деревню Сарафаново.

Что прикажете делать? И понукаемые колчаковцами, честные граждане товарищи Байлин и Торбеев отправились в вышеназванный населенный пункт. Но шагая возле позиций противника, они высмотрели у него всё, что можно, и, придя в Миасс, тотчас поспешили в штаб красной части. И посулили военным товарищам провести их без всякого труда в ближний тыл неприятеля.

226-й Петроградский полк, состоящий в основном из пролетариев питерского завода «Вулкан», сразу поверил миасским рабочим. Немедля командир полка Косич собрал отряд добровольцев, сорок четыре души, и товарищи Байлин и Торбеев повели красный десант за спину врага.