Годы оккупации - [51]

Зачатие есть воспоминание о великом зачине, и способность к зачатию — наш бенефиций, которым мы облечены в земной жизни, земной символ созидательной силы и знак посвящения. Пол — облачение священного сана.

Женщина для зачинающего то же, что земля и космос для творца. Соединение есть воссоединение, есть воспоминание о доначальном бытии. Акт сотворения производит великое разделение. Мужской ритм определяется светом и солнцем, женский — землей и луной. В каждом зачатии сочетаются солярные и теллурические силы, познавая единство, лежащее в основе мироздания. Это проявляется всюду, где происходит встреча полов: увидев мужчину, женщина опускает глаза долу, мужчина же поднимает взор. Это — формы поклонения.

В состоянии экстаза растет оборот, но не капитал. Он выражается в увеличении показателя степени, но не корня. Поэтому можно сказать: экстаз умножает, но у него отсутствует высшая способность сложения, которая прибавляет что-то новое и иное и которая свойственна эросу.

Опять потеплело. Каждое утро я проверяю, как поживают турецкие бобы, которые я посадил слишком поздно. Однако нам милее всего те плоды, которые с трудом удается вырастить в нашем климате, горох, который мы рискуем посадить в феврале, и бобы, которые мы сажаем в междурядья земляничных грядок, после того как уберем землянику.

Иоганн Тимотеус Гермес, автор «Путешествия Софии из Мемеля в Саксонию», умерший в 1821 г. в звании профессора теологии в Бреслау,(Немецкое название польского города Вроцлав) считается незначительным подражателем Ричардсона.[103] Мне хочется поставить ему небольшой памятник, хотя или потому что знаю его только по одной церковной песне, которая начинается так:

Ich hab von ferne,

Herr, Deinen Thron erblickt

Und hätte gerne

Mein Herz vorausgeschickt,

Und hatte gem mein mudes Leben,

Schöpfer der Geister, Dir hingegeben.

(Издали,/Господи, я узрел твой престол/И рад бы послать туда мое сердце,/И вручить тебе, творец духа,/Мою усталую жизнь (нем))

В пяти строфах этого стихотворения разворачивается необычное для начала XIX века подлинное видение, вероятно, связанное со смертельным заболеванием, которое обнажило дух, сняв с него почти все телесные покровы. В его языке слышится какое-то элевсинское звучание,[104] которое невозможно просто придумать.

Хуже всего — это оказаться в роли обидчика по отношению к негодяям. Тогда они принимаются читать тебе мораль, и нет более неумолимого судьи, чем тот, который, во-первых, прав, а во-вторых, негодяй. Шейлок дает об этом только слабое представление.

А уж non plus ultra (Верх искусства, непревзойденная вершина (лат.)) в этом смысле — это суд, составленный из убийц и пуритан. Это значит, что нож, которым орудует мясник, получил моральную рукоятку.

Хорошо заметил старый криминалист Фейербах,[105] что «если преступник решился на убийство из корыстных побуждений, это еще не значит, что он убил только ради корысти. Почему грабитель зачастую старается сперва раздразнить свою жертву мелкими оскорблениями и вызвать ее на споры и перебранку? Потому что в гневе ему нужен ревностный помощник».

Вот этой услуги и не следует им оказывать. Какое ликование поднимается, когда противник той партии, которая в ходе гражданской войны готова перейти к нападению, совершает проступок, а ведь в таких условиях все засчитывается как вина. В этом состоит опасность покушений; тем самым оказывается услуга противнику. Часто он сам же и подбивает заговорщиков на этот шаг.

Каждой крупной массовой расправе предшествует литература, толкующая о подлости противника. Сначала у него отнимают достоинство, а затем и жизнь.

Образ Разумихина в «Раскольникове» Достоевского. Это материал, из которого затем делаются большевики. Этот образ сродни позитивистскому герою тургеневских «Отцов и детей». Этому типу совершенно недоступно ничто высшее и духовное, трудно даже понять, на чем основано его чувство превосходства. Однако у него доброе сердце, и он очень надежен в дружбе. Поэтому можно надеяться, что он когда-нибудь созреет.

Изображая Разумихина и показывая его ограниченность, Достоевский говорит о нем с симпатией. Это признак широкого подхода, при котором персонажи не стеснены слишком узкими рамками.

Кирххорст, 19 сентября 1945 г.

К вопросу о медицине. Это только кажется, что действие одних средств снимается другими, противоположными, поскольку боль при этом только затаивается. Точно так же взаимно уничтожается действие веса и противовеса на весах: стрелки весов ничего не показывают, однако на весы действует двойная нагрузка, они ее выдерживают, пока не сломается коромысло.

В наши дни каждый встречал среди круга своих знакомых тип перегруженного человека, который подхлестывает свою работоспособность стимуляторами и не может заснуть без снотворных. Происходит незаметный износ организма. Оборот растет за счет капитала, того основного резерва, который исчерпывается без остатка. И вдруг бац — бамбук треснул. Мы спрашиваем себя, как же это могло случиться с человеком, которого мы еще вчера видели таким бодрым и энергичным. Ось не выдержала, коромысло весов надломилось.