Годы молодости - [98]
На редакционном собрании присутствовал Куприн и Ф. Д. Батюшков, который, находясь под судом, ответственным редактором этого журнала быть не мог.
Придумать название было нелегко. Мы сравнивали, как из подобного положения выходили другие редакции. Например, «Русское богатство» с января 1906 года выходило под названием «Современные записки». А газета «Свободный народ» стала называться «Народная свобода».
— Последуем и мы их примеру, — сказал Кранихфельд, — и назовем наш «Мир божий» — «Божий мир».
— А я прочитал в «Новом времени», — вмешался владелец типографии Монтвид, — что газета «Свободный народ» будет называться «Народный свобод».
— Тогда «Мир божий» можно назвать «Мир жобий» или «Жир мобий», — сказал, улыбаясь, Александр Иванович.
Все захохотали. Богданович постучал чайной ложкой по стакану и сказал:
— Товарищи, это совсем не смешно. Положение тяжелое.
— В таком случае можно «Рим жобий», — продолжал комбинировать Куприн.
— Александр Иванович, ты бы был серьезнее, — остановил его Батюшков.
Все переглянулись: Федор Дмитриевич впервые при всех обратился к Куприну на «ты».
Когда решили остановиться на «Современном мире», Богданович предложил:
— В первом номере необходимо написать, что мы удовлетворяем подписчиков «Мира божьего».
— И обязательно нужно написать — «вошодши в соглашение с „Современным миром“», — сказал Монтвид.
— Если это писать, тогда «вошодца», — предложил Куприн.
Все, кроме Ангела Ивановича, не могли удержаться от смеха.
— Очень странно, что Александр Иванович наше серьезное и тяжелое положение превращает в балаган, — произнес серьезно Богданович.
Готовился первый номер «Современного мира». Подписка на журнал резко упала. В редакцию зашел Монтвид.
— Мария Карловна, сколько печатать «Современного мира»?
— На пять тысяч меньше, — ответила я.
— Вот и «вошодши в соглашение», — сказал Александр Иванович, — пока думали да гадали, подписчик тем временем и ушодца…
Куприн считал, что адмирал Чухнин, подав на него в суд за напечатанную в газете «Наша жизнь» корреспонденцию о севастопольских событиях, этим удовлетворился>{110}
Он торопил меня с отъездом в Балаклаву.
Балаклавский кусок земли был куплен на мое имя.
— У нас будет не так, как у всех, — говорил Александр Иванович. — Мы сначала обработаем участок, разведем сад, а когда он разрастется — поставим дом.
В Балаклаве мы только успели на поплавке перед гостиницей «Гранд-Отель» заказать обед и послать сына Коли Констанди за Е. М. Аспизом, как появился пристав и объявил Куприну, что запрещение о въезде его в Балаклаву остается в силе и он немедленно должен выехать.
Но после переговоров с Е. М. Аспизом пристав согласился отсрочить отъезд на два часа.
После обеда Александр Иванович, Аспиз и я прохаживались по набережной и думали, куда же нам ехать.
Вдруг недалеко от нас остановился экипаж. Из него вышел Ф. Д. Батюшков с букетом цветов.
Разговор продолжался недолго. Мы выбрали Алушту. Тут же на набережной я сфотографировала Батюшкова, Куприна и Аспиза.
По пути в Алушту мы заехали в Мисхор, где в это время снимала дачу баронесса В. И. Икскуль. По моей просьбе она написала письмо адмиралу Чухнину. Это письмо я опустила в почтовый ящик в Ялте, но оно осталось без ответа.
В Алуште ни Александр Иванович, ни я раньше не были. Погода стояла холодная, и мы сняли комнату не у моря, а над шоссе на даче Юрковской.
Высылка из Балаклавы нарушила план, увлекавший Куприна, поздней осенью отправиться с рыбаками далеко в море за белугой, чтобы потом с новыми впечатлениями и силами начать писать. Заменить Балаклаву Алуштой не удалось — она не понравилась ни Александру Ивановичу, ни мне.
Здесь Куприн написал рассказ «На глухарей», который хотел выслать в керченскую газету как благодарность за опубликование в прошлом году его корреспонденции о севастопольских событиях в более подробном изложении>{111}. Но сел он за этот рассказ не сразу: в Алуште находился поэт Рославлев — здоровенный верзила, пьяница и хулиган. Разъединить их было невозможно.
На берегу моря, у подножья горы Кастель, жила в своем громадном имении с великолепным парком и фонтанами Серафима Владимировна, единственная дочь московского миллионера Спиридонова, вдова моего дяди, Ивана Юльевича Давыдова. Рядом с ее имением стояли дачи профессоров, поэтому это место называли «Профессорским уголком» (ныне «Рабочий уголок»).
Куприна дома не было, и я решила навестить Серафиму Владимировну. По пути в «Профессорский уголок» я вспомнила, что в Алуште поселился Сергеев-Ценский, Несколько его рассказов печатались в «Мире божьем», но лично мы знакомы еще не были.
Узнав, что Сергеев-Ценский живет недалеко от «Профессорского уголка», я написала ему записку, в которой сообщала, что мы в Алуште и хотели бы с ним повидаться.
— Тетя, вот он сам идет! — сказал мне мальчик и побежал с запиской к Ценскому.
По улице навстречу шел человек высокого роста, в белой блузе с расстегнутым воротом и копной черных волос. Взяв записку, Ценский круто повернулся и пошел обратно. Я шла за ним.
— Сергей Николаевич! — крикнула я.
Он ускорил шаг, я за ним. Наконец мне это надоело, я села на низкий каменный заборчик и громко крикнула ему вслед:
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
В сборник вошли наиболее значительные и достоверные воспоминания о великом русском писателе А. С. Грибоедове: С. Бегичева, П. Вяземского, А. Бестужева, В. Кюхельбекера, П. Каратыгина, рассказы друзей Грибоедова, собранные Д. Смирновым, и др.
В этой книге собраны воспоминания о Владимире Маяковском его друзей, знакомых, сверстников, современников. Разные это люди, их отзывы далеко не во всем совпадают, подчас разноречиво сталкиваются. Но из многих "мозаичных" деталей складывается портрет – большой и неповторимый. Мы начинаем полнее ощущать обстоятельства – жизненные и литературные, – в которых рождались стихи поэта. Как бы ни были подчас пристрастны рассказы и отзывы современников – их не заменишь ничем, это живые свидетельства очевидцев.