Годы молодости - [97]
— Что же сыграть вам? — спросила она, садясь за рояль.
— «Аппассионату», — ответил Батюшков.
— «Аппассионату», «Аппассионату, — повторила она. — Я много лет ее не играю. Но, все равно… Попробую…»
Я слушала ее игру и раньше — в концертах и здесь, дома. Исполнение ее при безукоризненно высокой технике было бездушно и не трогало. Поэтому я не ждала от нее проникновенного исполнения «Аппассионаты». Но в этот вечер она вложила в свою игру то трагическое чувство, каким была ее последняя безнадежная любовь, страдание, которое она должна была глубоко от всех таить. Так, как в этот вечер, никогда раньше она не играла. Ее лицо, освещенное свечами, стоявшими на рояле, было бледно, по щекам катились слезы.
Ее игра потрясла всех. Федор Дмитриевич сидел с низко опущенной головой.
В этот вечер Вера Уваровна больше не играла. Скоро мы попрощались с ней и уехали. Возвращались домой молча. Все были под тяжелым впечатлением большой трагедии, невольными свидетелями которой мы оказались.
Дома Александр Иванович долго ходил по комнате из угла в угол.
— Музыка, какая великая и жестокая сила, — наконец заговорил он. — Она помимо воли человека будит в нем забытые воспоминания и чувства, заставляет страдать или плакать от восторга.
Великий Старик все видел, все знал, все понимал и написал непревзойденную по силе «Крейцерову сонату».
— Сегодня вечером музыка как-то особенно подействовала на меня, — помолчав, продолжал Александр Иванович, — спать совсем не хочется. Ночь слишком светлая, лунная — пробегусь несколько раз по парку. А ты, Маша, ложись скорее и не жди меня — у тебя очень усталый вид.
Я проснулась около шести утра и с изумлением заметила, что одеяло и подушка на постели мужа даже не примяты, а самого его в спальне нет.
Торопливо надев капот, я хотела пройти на балкон, когда в комнату вошел Александр Иванович.
— Ты, наверное, после моего ухода сразу заснула, Маша, — сказал он. — А я встретил в парке Федора Дмитриевича, и мы с ним долго говорили. Он был со мной очень откровенен, и, не удивляйся, Маша, мы решили перейти на «ты»…
Даниловское Ф. Д. Батюшков унаследовал от своего дяди Помпея Николаевича Батюшкова. В 15-ти километрах от Даниловского, по другую сторону Мологи, в Кесьме находилось родовое имение Батюшковых. Федор Дмитриевич предложил нам поехать в Кесьму. Александр Иванович от этой поездки отказался.
— Я занят, пишу, Мария Карловна, может быть, поедет?
— Отчего же, можно поехать, — согласилась я.
Мы взяли с собой Николая Карловича и его слугу Якова Антоновича.
Из Кесьмы Федор Дмитриевич срочно выехал в Петербург.
В августовском номере «Мира божьего» Н. И. Иорданский поместил статью о Выборгском воззвании>{108}. Журнал правительством был закрыт, а Ф. Д. Батюшков, как ответственный редактор «Мира божьего», привлечен к суду>{109}.
Лето подходило к концу, когда совсем непредвиденное обстоятельство нарушило беззаботное течение нашей жизни.
У моего брата была привычка не расставаться с заряженным револьвером. Его не останавливало даже то, что ему случалось неловким движением зацепить гашетку и револьвер начинал стрелять у него в кармане.
Однажды Николай Карлович предупредил Якова Антоновича, что собирается с его помощью после обеда почистить револьвер. Он спал дольше обычного, и Якову Антоновичу пришло в голову сделать ему сюрприз.
Он не знал, что, когда у браунинга бывает вынута обойма, одна, последняя пуля может остаться в дуле.
Поэтому, взяв браунинг со столика Николая Карловича, он стал его поворачивать, обернув дулом на себя.
Раздался выстрел. Пуля, задев бедро, вонзилась в стену.
Кровотечение удалось остановить. Александр Иванович немедленно поехал в Устюжну за врачом. Там я аптеке ему назвали двух лучших врачей — доктора Рябков а и еще одного — фамилию я забыла.
Захватив медикаменты, Рябков немедленно выехал с Александром Ивановичем в Даниловское.
Так началось знакомство Куприна с доктором Рябковым.
Доктора Рябкова и устюженское общество он описал в рассказе «Черная молния».
— Приготовь нам с доктором, Машенька, закусочки, — сказал Александр Иванович, потирая руки. — Доктор говорит, что ранение самое благополучное, какое могло быть, и Яков Антонович гораздо сильнее напуган, чем ранен. Надеюсь, у тебя найдется в погребе запас вина.
Доктор оказался весьма остроумным собеседником. Услышав о нашем семейном преферансе, он выразил желание принять в нем участие.
Преферанс длился до ужина. Кончилось дело тем, что Рябков так засиделся у нас, что остался ночевать.
Не торопился он уезжать и на следующий день. И только на третьи сутки за ним приехали жена и дочь. Но и все вместе они прогостили у нас еще два дня.
Незадолго до нашего отъезда из Даниловского Куприн начал писать «Как я был актером». Но заканчивал его в Петербурге.
Глава XXXIX
«Современный мир». — Балаклава. — Неожиданное появление Ф. Д. Батюшкова в Балаклаве. — Алушта. — «На глухарей». — Поэт А. Рославлев. — Знакомство с Сергеевым-Ценским.— Профессорский уголок». — Возвращение в Петербург.
Сентябрьская книжка «Мира божьего» не вышла: журнал был запрещен. Но мы получили разрешение на издание с октября месяца журнала с новой программой. Нужно было придумать ему название.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
В сборник вошли наиболее значительные и достоверные воспоминания о великом русском писателе А. С. Грибоедове: С. Бегичева, П. Вяземского, А. Бестужева, В. Кюхельбекера, П. Каратыгина, рассказы друзей Грибоедова, собранные Д. Смирновым, и др.
В этой книге собраны воспоминания о Владимире Маяковском его друзей, знакомых, сверстников, современников. Разные это люди, их отзывы далеко не во всем совпадают, подчас разноречиво сталкиваются. Но из многих "мозаичных" деталей складывается портрет – большой и неповторимый. Мы начинаем полнее ощущать обстоятельства – жизненные и литературные, – в которых рождались стихи поэта. Как бы ни были подчас пристрастны рассказы и отзывы современников – их не заменишь ничем, это живые свидетельства очевидцев.