Годы испытаний. Книга 3. Разгром - [28]

Немцы несколько суток подряд вели наступление, пытаясь прорваться к Волге. Неподалеку от эвакоприемника, в овражке, окопался немецкий танк, ближний к берегу дом захватили автоматчики, но эвакоприемник продолжал работу. Медицинские работники, спасая раненых, постоянно рисковали жизнью. Аленцова была назначена ведущим хирургом эвакоприемника. У нее были две помощницы-санитарки — Тамара Федотова и Лена Кольцова, Тамара, стройная смугловатая девушка, с черными, чуть косящими глазами, хрупкая и подвижная, была неутомимой и бесстрашной. Она лезла буквально в самое пекло боя, туда, куда невозможно казалось, пробраться живому человеку, и, лежа рядом с ранеными, под обстрелом делала перевязки. Если раненый находился в безопасном месте, и его нельзя было вынести днем, она оставляла ему продукты и воду, а вечером переносила на медпункт. Если рана была опасной, она, невзирая на огонь и близкие разрывы снарядов, клала раненого, который был нередко во много раз тяжелее ее самой, на плащ-палатку и тащила его волоком. Когда Аленцова пришла работать в эвакоприемник, на счету Тамары было больше тридцати человек, вынесенных с поля боя. Она уже была награждена медалью «За боевые заслуги» и представлена к ордену.

Вторая санитарка, Лена Кольцова, была внешне прямой противоположностью Тамары. Небольшого роста, но плотная, сильная девушка, с крупными мужскими чертами лица, бывшая физкультурница — метательница диска. В эвакоприемнике Лена больше всех вынесла раненых — более пятидесяти — и ревниво оберегала свое первенство. Два ордена Красной Звезды горели на ее гимнастерке. Лена и Тамара были подругами и хорошими помощницами Аленцовой. При сложных операциях она привлекала их как ассистенток. Как-то в самый разгар работы на эвакоприемник приехал генерал, командующий армией. В овражке, неподалеку от берега Волги, он увидел большую группу бойцов и командиров. Генерал заинтересовался, подошел, удивленный: «Почему здесь так много народу?» Это были тяжелобольные. Некоторые из них, кто мог, приползли сюда сами, некоторых принесли санитары.

— А почему вы здесь, товарищи? — спросил генерал. — Там ведь, — показал он рукой на бывший склад с подвалом, — куда безопаснее ожидать эвакуации.

Раненые молчали, не зная, что ответить.

Генерал направился в подвал. «Неужели там нет для них места? Такой большой подвал!» Он помнит, как они вместе с начальником санитарной службы армии осматривали его для эвакоприемника. Он открыл дверь. Из подвала в ноздри ударил запах гнили, спирта, эфира и йода. В подвале душно, как в бане, слышны сдержанные стоны. На полу сплошные ряды раненых. Плащ-палатками огорожена часть подвального помещения — это операционная. На операционном столе лежал человек без ног. Рядом военврач второго ранга, красивая молодая женщина. Возле нее две девушки: одна хрупкая, стройная, другая плотная, небольшого роста. «Видно, ассистенты врача». Врач доложил: «Военврач Аленцова». Генерал обратил внимание, что подолы их халатов и рукава в кумачово-бурых пятнах и только колпаки белые.

— Много прибывает раненых? — спросил генерал.

— Аленцова, продолжая работать пинцетом, кивнула головой на тумбочку, где лежала толстая тетрадь регистрации.

Генерал посмотрел и не поверил: «Более трехсот человек за один день?» Он ожидал, что его о чем-то попросят, на кого-то пожалуются. Ничего подобного он не услышал. Можно было подумать, что они работали в нормальных условиях, и рядом не рвались снаряды и мины, а сами они не подвергались ни малейшей опасности.

Генерал обратил внимание на то, что у одной из ассистенток врача, у стройной санитарки, перевязана левая рука, на бинте свежие пятна крови.

— Товарищ Аленцова, — спросил он, кивнув головой в сторону девушки, — она ранена?

— Да, ранена. Она только что вынесла с поля боя нашего летчика. — Аленцова показала кивком головы в сторону. На полу лежал с перебинтованной ногой летчик — молодой старший лейтенант с восковым лицом. Его красивый черный чуб, растрепавшись, почти закрывал глаза.

— Как его фамилия?

— Можаев.

— А фамилия санинструктора?

— Федотова.

Командующий попрощался и, уходя, сказал ей:

— Если вам что-нибудь надо, товарищ Аленцова, обращайтесь прямо ко мне.

Аленцова, продолжая делать операцию, кивнула ему в ответ головой.

* * *

Генерал Чуйков вернулся в штаб армии в сумерках. И только он вошел, сразу смолк шумный штабной «базар».

Он кивком головы отвечал на приветствия знакомых и незнакомых ему подчиненных. На его лице была печать озабоченности.

Не говоря ни слова, командарм сел и тут же приказал вызвать к себе начальника санитарной службы армии.

Гуров не стал расспрашивать, давать оценку, предлагать что-либо, проявляя осведомленность, активность, свойственную недалеким людям, желающим, нередко по-медвежьи, угодить начальнику, чтобы в его глазах заслужить одобрение или похвалу. Дивизионный комиссар знал обо всем не хуже командующего, был сам «там» и не раз принимал все зависящие от него меры.

— Слыхал, Василий Иванович, новость?— проговорил Гуров. — Василевский из Ставки прилетел в штаб Юго-Восточного фронта.