Годы испытаний. Книга 2. Волга — русская река - [120]

— Скажи, и не встретились… У меня жена из Солнечногорска. Частенько приходилось там бывать. Я ведь тоже учился в это время на курсах газетных работников в Перхушкове.

Куранда порылся в полевой сумке и протянул Миронову книжку в бумажном переплете. Она называлась «Народная война». Миронов поглядел на титул: «Очерки и рассказы о советских воинах и партизанах». Автор — Е. Куранда.

— Спасибо.

— А ты, Александр Николаевич, чего здесь дожидаешься?

Миронов рассказал, что ждал брата, и о том, как они встретились на фронте.

— Да это феноменально! Ты разреши, я сделаю о вас очерк в армейскую газету? Материальчик чудесный.

— Я не возражаю, но не хочу, чтобы указывалась наша фамилия.

— Это пожалуйста. Я только факты использую. У тебя, Александр Николаевич, новые стихи есть?

— Есть.

— Давай мне, будем ехать в дивизию, заглянем по пути в армейскую газету. Я устрою. Напечатают. Там у меня редактор закадычный друг. Вместе на курсах учились.

— Спасибо, Евгений Антонович, но я думаю, что если стихи хорошие, их и так напечатают.

— Ну, Миронов, ты по-прежнему такой же наивный. Как хочешь, но я же по-товарищески хочу тебе помочь.

Он достал из кармана письмо, помял его-в руках и оказал:

— От сестры родной получил. В Сталинграде она у меня — сталеваром на заводе. Хотел ей доброе дело сделать. Дал телеграмму — приглашал в Солнечногорск эвакуироваться. Отказалась. А там сейчас, знаешь, какое светопреставление? Тоже мне героиня… С детства и до сих пор мышей боится, а строит из себя Жанну д'Арк. Ну пусть как знает.

Куранда положил руку на плечо Миронова.

— Ну, от совместной поездки в дивизию, я думаю, ты не откажешься? Мне машину Харин дает.

— Мне надо дождаться брата.

— Жди я никуда не уходи. Я сейчас сюда на машине подъеду за вами.

Куранда ушел, а Миронов все думал и никак не мог ответить себе на возникший вопрос: почему Куранда остался в его представлении тем прежним, которого он знал раньше? Он какой-то один и тот же, не меняющийся ни внешне, ни внутренне. Удивительный человек…

Миронов невольно вспомнил о бывшем комиссаре его батальона Ларионове. Его фамилия довольно часто появлялась в армейской газете и в «Красной звезде» под корреспонденциями и очерками. Где он сейчас? Может, погиб? «Вот бы с кем мне встретиться, а не с этим блатмейстером и приспособленцем», — подумал он.

3

Командира истребительного батальона вместе с Григорием Русачевым вызвали в городской комитет обороны и приказали вступить в бой, преградив немцам путь к заводу.

Ранним утром истребительный батальон погрузился в автобусы с оружием и направился в район, назначенный для обороны.

Бойцы истребительного батальона были в приподнятом настроении. Ехали, переговаривались.

— Помню, когда в первые дни войны начали формировать в нашем районе полк народного ополчения и истребительный батальон, — сказал нормировщик блюминга Иван Судаков, — подсмеивались мы тогда друг над другом: тоже, мол, вояки, старье, песок сыплется. А вот, гляди, воевать взаправду пришлось…

— Да, я вот старше тебя, — сказал рабочий из разливочного цеха Захар Бутузов, — в гражданскую еще в армии Ворошилова Царицын защищал, а до сего дня не верил, что нам за свой завод драться придется.

— Надо мной тоже девки из нашего цеха смеялись, — сказал мастер-инструментальщик Василий Казьмин. — «Ну куда ты;, дядя Вася. Тебя и без винтовки ноги еле держат, а надень всю амуницию, упадешь и не встанешь». — Он подкрутил седые усы штопором и хитро подмигнул.

Головной автобус не доехал до окраины, когда просвистел и неподалеку разорвался снаряд. Автобус остановился, зазвенели битые стекла, лопнули задние скаты.

— С машин! — крикнул комбат. — Рассыпайся в цепь! Вперед, ребята, к саду! Там наша оборона на берегу реки. Первая рота — Гришин — держи правее. Давай попроворнее, чего вы там спорите? Русачев, — обратился он к комиссару, — бери две роты — и к тем постройкам, у сада, что ближе к оврагу.

Григорий Александрович подтянулся, надвинул промасленную кепку, огляделся, отыскивая командиров рот Сергея Волкова и Митрофана Савченко, и удивленно пожал плечами, увидев среди бойцов женщину. «Кто же это такая?» И тут уже узнал: «А, это Зинка Куранда». Ей было лет сорок. Она давно работала на заводе, прошла путь от разнорабочей до помощника сталевара. Среднего роста, плотная, с широким мужественным лицом и чуть косившими темными глазами. Русачев знал весь состав отряда. А вот откуда в него попала Куранда, он не мог сообразить. Решил спросить. Дело серьезное. В бой идет батальон, не к теще на блины. Он подошел к ней, поздоровался.

— Ты зачем сюда? Уходи на завод.

Она угрюмо молчала. Комиссар настойчивее повторил ей:

— Уходи, Зинаида, от греха. Не бабское это дело. Война ведь.

Она взглянула на Русачева упрямо.

— Бабы не хуже вашего воевать сумеют, коли надо… И ты ко мне не приставай.

Уговорить ее было невозможно: знали ее резкий, настойчивый характер. Стоявший рядом боец-кочегар Малков сказал Русачеву:

— Оставь ее в покое, Григорий Александрович, раз ей воевать захотелось, пускай воюет. У них ведь все в семье военные. Батька в гражданскую погиб, мать в милиции служила, брат сейчас политруком на фронте.