Годы испытаний. Книга 1. Честь - [46]

2

Когда разыгрались в Германии в конце июня 1934 года кровавые события, Мильдер, тогда еще полковник, командир полка, помнил, как немцы, встречая друг друга, спрашивали: «Ты еще жив?»

Тридцатого июня Рем был посажен в тюрьму, а генерал фон Шлейхер — большой авторитет в немецкой армии — был убит вместе с женой по-бандитски, выстрелами в спину. Мильдер встречался не раз со Шлейхером в академии и на офицерском совещании в Берлине. Это был армеец старой школы. Некоторое время он занимал пост премьер-министра, но потом был уволен; как говорили, его предал бывший друг — фон Папен. Шлейхера знали как одного из умнейших политиков старой школы. Он пользовался огромным влиянием в рейхсвере.

В тот же вечер Геббельс самым нелепым образом пытался объяснить приступ неистового гнева своего хозяина. Он выдумал, что Рем в сообществе со Шлейхером и другими подготовлял восстание против Гитлера при поддержке одной иностранной державы.

Мильдер, слушая Геббельса, не верил этой нелепой басне. Но, как солдат, он старался об этом не думать, ибо он служил не тем, кто в данный момент стоит у власти, а целям мирового господства Германии. Кроме того, Мильдер понимал, что всякая смена власти дает более широкие, возможности для проявления индивидуальных способностей и быстрейшего продвижения по службе.

Генерал тщательно, до фанатизма, охранял и берег все, что было связано с честью и достоинством, его военной родовитой фамилии — баронов Мильдеров.

В отличие от своих именитых предков Густав Мильдер обладал разносторонним дарованием: он был не только смелым и решительным генералом, но и имел писательский дар и большую склонность к научной работе.

Он мечтал со временем стать знаменитым военным историком и теоретиком, чем-то вроде Клаузевица двадцатого века. Мильдер с увлечением вел свои личные и военные дневники, занося в них все, что, по его мнению, должно было явиться фундаментом для глубоких научных трудов и мемуаров.

Глава тринадцатая

1

В середине июня, когда, некоторые полки уже полностью вышли в лагерь, а на зимних казармах, где стояла дивизия, еще царили беспорядок и суматоха, из округа прибыла комиссия из нескольких командиров и политработников: она должна была разобраться со стихийным заселением дома семьями командного состава и жалобой жены Канашова на командира дивизии и политотдел.

День был пасмурный, необычно холодный для этой поры года. По небу бесконечной чередой ползли тучи, морося холодным дождем. Дороги раскисли и превратились в месиво, добраться по таким дорогам из города до военного городка было трудно. Ответственная комиссия застряла на машине, и Русачев выслал на выручку лошадей. Прибыла комиссия только к обеду, все измученные, недовольные. Полный лысеющий полковой комиссар с лихими, закрученными штопором усами вел себя так, будто он был наделен правами не меньшими, чем у командующего военным округом. Он с ходу обрушился на Русачева. Ему буквально не нравилось все: и неотремонтированиая дорога, и убогая арка ворот, через которую они въезжали в военный городок. Командиры, прибывшие с ним, глядели на Русачева исподлобья, осуждающе и многозначительно пожимали плечами.

«Теперь только держись! Они накрутят командующему про меня такого, что и во сне не приснится»!

Русачев вызвал к себе помощника по тылу и приказал встретить гостей тепло и радушно. И это возымело свое последствие. Уже вечером, с раскрасневшимся довольным лицом и добродушной улыбкой, полковой комиссар, возглавляющий комиссию, явился к Русачеву в кабинет и поставил его в известность о планах их работы. Развалясь в кресле и покручивая ус, он, улыбаясь, сыпал комплименты.

— Должен сказать вам, полковник, у вас в дивизии находчивый народ. Вы бы только видели, как они ловко придумали с артиллерийской упряжью. Они тянули нашу таратайку цугом — три пары лошадей, как тяжелое орудие, при этом у них еще имелись две лошади в резерве, на всякий случай. Ха-ха-ха! — рассмеялся он. — Не хватало лишь какой-либо кареты екатерининских времен.

Русачев поддакивал важному гостю, но надеждой не обольщался. «Все они так, — думал он. — Пока сидят у тебя в гостях, любезны, а приедут в округ и понапишут, такого, что иной слабонервный прочтет и готов стреляться».

— Думаю, товарищ полковник, мы проведем эти мероприятия организованно. Конечно, прежде всего надо попытаться убедить людей, что они не правы и их действия граничат с преступлением. Мы, конечно, с начальником вашего политотдела побеседуем, с некоторыми командирами из семей, переселившихся стихийно. А чтобы у них не было предвзятого мнения, будто мы прокуроры и следователи, вначале устроим для всех лекцию. Ведь мы политработники и наше дело убеждать людей вескими, аргументированными фактами. Наиболее сознательные вернутся в прежние квартиры, а кто будет упорствовать, можно привлечь к ответственности… А тем временем выделенные мною товарищи изучат и доложат мне суть дела с жалобой жены Канашова. Она буквально забросала командующего и члена Военного совета письмами и в последних грозится писать в Москву Наркому обороны. Вот полюбуйтесь, — и полковой комиссар извлек из портфеля подшивку писем.