Годы эмиграции - [36]

Коммунисты усмотрели в голоде явление, способное пойти им на пользу заинтересовать «деловой мир» Запада и способствовать открытию торговых кредитов Советам, как заявил Красин в советской печати. Еще откровеннее – и циничнее – был Троцкий, заявивший в Московском Совете рабочих и солдатских депутатов после разгона Общественного комитета помощи голодающим: «Помощь голодающим в силу мирового кризиса является вопросом о переломе отношений с Россией, о восстановлении с ней дипломатических отношений». Не удивительно поэтому, что лондонский «Обсервер» озаглавил сообщение об интервью Красина: «Как голод помогает советской власти».

Это не помешало Советам (в ноте от 7 сентября 1921 г.) решительно отвергнуть предложение Международной комиссии помощи о допущении в Россию делегации экспертов для удостоверения в правильном распределении продовольствия и помощи голодающим. И через двадцать с лишним лет советский историк, проф. Минц, умозаключил: «Ясно было, что вся эта затея (организаторов кампании помощи голодающим) преследует разведывательные цели» (ср. «История дипломатии», т. III, стр. 116, 1945 г.).

Исполнительная комиссия решительно стала на почву гуманитарного подхода к бедствиям, обрушившимся на русский народ и Россию. Все члены Комиссии были в этом солидарны, хотя некоторые социалисты-революционеры разделяли мнение Центрального Организационного бюро партии, которое предвидело в воззвании «К демократии Европы и Америки» от 18 июня 1921 года, что «советская власть не сможет, не посмеет дать простор общественной инициативе, ибо это предполагает, как непременное условие, гарантию минимума гражданских свобод, а режим, держащийся исключительно на подавлении всяких свобод, естественно не может отказаться ни ради чего от такого метода».

Прогноз этот оказался правильным и в отношении к советской власти после 1921 года.

Исполнительная комиссия вольно и невольно занималась гуманитарной деятельностью больше, чем то предполагало Совещание членов Учредительного Собрания. Но не упускала она из виду и политических событий в советской России. Так, она выступила с протестом против «вакханалии политических убийств, внесудебных преследований, применения насилия, даже пыток с целью вынудить признание ...Мы просим цивилизованное общественное мнение с тем же рвением, с той же энергией и настойчивостью, с которой оно осуждало всякую поддержку контрреволюционным выступлениям против русского народа и революции, отказать в своей моральной поддержке людям, превзошедшим в методах насилия всё, что изобретено темными веками средневековья... То, что теперь делается в России, превышает во много раз все ужасы старого режима».

В свете последующего протест и его содержание могут казаться банальными. Но он сохраняет исторический интерес благодаря своей дате – сентябрь 1921 года. Эта фактическая дата неоспоримо опровергает легенду, будто лишь при Сталине и Вышинском возникла вакханалия бессудных казней с применением пыток. Нет, это происходило и в «благословенные» времена «Ильича».

Все политические группировки русской послебольшевистской эмиграции встречали мало сочувствия и, тем менее, активного содействия со стороны общественного мнения и правительств Запада. Исполнительная комиссия не составила исключения. Причину надо видеть в общем правиле – потерпевших поражение считают неудачниками, «отработанным паром». В данном же случае положение осложнялось общностью происхождения советского коммунизма и российской эмиграции, на которую сознательно, подсознательно или бессознательно возлагалась ответственность и вина за возникновение большевизма и его экспансию.

Более плодотворной была краснокрестная работа на чужбине. Исполнительная комиссия сумела в этой области приобрести некоторый авторитет и влияние, – но и они были далеко не решающими. И, главное, потребовали от Комиссии крайнего напряжения сил и материальных средств. Не прошло и года, последние стали подходить к концу. И как часто бывало и как стало обыкновением после второй мировой войны, взоры обратились в сторону процветавшей Америки в расчете на поддержку – моральную и материальную – со стороны демократии Соединенных Штатов, родственной по духу демократии российской.

С такой миссией 14 октября 1921 года отправились в Америку делегаты Исполнительной комиссии – Авксентьев и Милюков, – отправились единственно возможным для того времени путем, длительным, морским. Морально-политически миссия несомненно преуспела. В течение трех месяцев, проведенных делегатами в США, не угасало внимание, которое они привлекли своим приездом, со стороны официальных и общественных кругов. Телеграфные агентства передавали все их заявления о целях миссии, о внешнем и внутреннем положении России, о мероприятиях советской власти, о желательном с их точки зрения отношении Вашингтона к большевикам, к русским беженцам и т. д. Влиятельнейшие органы печати уделяли многие столбцы интервью с делегатами, сопровождая сочувственным комментарием, личным и политическим. Их принимали видные государственные и общественные деятели.

Бесспорный успех представителей Исполнительной комиссии объясняется, вероятно, и тем, что их политическая линия во многих пунктах совпадала с официальной политикой американской администрации конца 1921 года. Особенное значение имело совпадение отношений к советской власти и японской агрессии. Милюков выступал с лекциями по истории русско-японских взаимоотношений и устремлений Японии овладеть Николаевском на Амуре и северной частью Сахалина. Вопрос о Японии был самым злободневным в международной политике того времени, так как 12 ноября 1921 года в Вашингтоне торжественно открылась конференция для обсуждения вопроса об ограничении морских вооружений и решения ряда тихоокеанских вопросов. На конференцию были приглашены США, Англия, Япония, Китай, Франция, Италия, Бельгия, Голландия; исключены были советская Россия и Германия.