Года любви и дни печали - [13]

И пироги с капустой лопать,

И слушать искренность мою,

Не зная, что житейский опыт

Я им вовсю передаю.

И просто радоваться встрече.

Тому, что так она добра.

И никаких противоречий

Всю ночь, до самого утра.

* * *

Отшумели выборы…

Распродан

Весь пиар и весь рекламный бум.

Власть предпочитает быть с народом

С голубых экранов и трибун.

А Россия так же в бедах корчится.

Негодует, мучится, скорбит.

Вымирает в гордом одиночестве

От недоеданья и обид.

Вновь Россию краснобаи кинули,

Потому что верила она.

Машет птица бронзовыми крыльями,

Но взлететь не может с полотна.

* * *

Мы дорогу к Богу выбираем сами.

Не страшит идущих высота…

Иудеи обрели ее во Храме.

Христиане начали с Креста.

И какой бы мы ни шли дорогой,

Все они сойдутся в Небесах.

Припадут с мольбой к Престолу Бога

В равных просьбах – грешник и монах.

Лишь бы мы в пути не оступились.

Даже если тягостен подъем.

И тогда нас не оставит

Божья милость

Ни на этом свете, ни на том.

Иерусалим

Памятник солдату

Немецкий лес, немецкая трава.

И рядом русский поднялся солдат.

А над солдатом неба синева,

Как материнский взгляд.

Он не дошел сто метров до села.

Он до Победы полчаса не дóжил.

Чужая мать сюда опять пришла,

Свою кручину возложить к подножью.

Стоит солдат…

И взгляд его тяжел.

Над ним в Россию пролетают птицы.

И он давно б на Родину ушел,

Да все друзей не может добудиться.

* * *

Какие лица у парижских женщин!

Покой мужчин при них на волоске.

И все же там красивых женщин меньше,

Чем в нашей замороченной Москве.

Да что Москва… У нас полно красавиц

По две, по три – на каждую версту.

И весь Париж бы изошел на зависть,

Когда б увидел эту красоту.

Беда в другом, что их до срока старят

Наш образ жизни, горести и быт.

И веры нет, что жизнь иною станет,

Без хамства, без потерь и без обид.

Мне бы взглянуть на милых парижанок,

Когда б на много дней их обрекли

В автобусную давку спозаранок,

И на зарплату – в жалкие рубли.

На вечные нехватки и работу,

Где нелегко дается отчий хлеб…

Парижских женщин украшает мода,

А наших унижает ширпотреб.

Мы в праздники встречаем их елеем,

А в будни жизнь по-прежнему грустна.

Я добрым словом женщин пожалею,

Коли не хочет их жалеть страна.

* * *

Жизнь прожита… Но все еще вначале.

Я выйду в поле. Как я полю рад!

Здесь тыщи солнц подсолнухи качали,

Посеянные сорок лет назад.

Как будто ничего не изменилось.

Село мое, сожженное в войну,

По-прежнему рассветами дымилось,

Не нарушая дымом тишину.

Сейчас пастух на луг коров погонит.

И ранний дрозд откликнется в лесу.

И тихие стреноженные кони

Повалятся в прохладную росу.

В деревне

Люблю, когда по крыше

Дождь стучит.

И все тогда во мне

Задумчиво молчит.

Я слушаю мелодию дождя.

Она однообразна

И прекрасна.

И все вокруг с душою

Сообразно.

И счастлив я,

Как малое дитя.

На сеновале душно пахнет

Сеном.

И в щели бьет зеленый

Свет травы.

Стихает дождь…

И скоро в небе сером

Расплещутся озера синевы.

Уймется дождь…

Я выйду из сарая,

И все вокруг —

Как будто в первый раз.

Я радугу сравню с вратами рая,

Куда при жизни

Я попал сейчас.

* * *

Едва мы встретились с тобой,

Как ты умчалась за границу.

Но до сих пор в душе хранится

Неповторимый образ твой.

И в ожидании письма

Твои черты смывает время.

Я здесь один схожу с ума.

Ты веселишься там со всеми.

И ты сама сюда рвалась.

Иль это только показалось…

Когда во сне ты мне являлась,

То вновь меня будила страсть.

Тебя мои объятья ждут.

И мой восторг, и вся держава.

И ты за несколько минут

Отдашь мне все, что задолжала.

* * *

Мне непонятна злая зависть,

Когда любой чужой успех,

Тебя, по сути, не касаясь,

И гонит сон, и гасит смех.

О, эти маленькие войны

И самолюбий и обид!

И мы уже в поступках вольны,

Покуда совесть сладко спит.

И похвала уже – как ребус,

Где твой успех – скорей вина.

Ах, эта мелкая свирепость

Того смешного грызуна!

* * *

Как высоко мы поднялись,

Чтоб с солнцем встретиться

В горах.

И ты смеешься, глядя вниз.

Но я-то знаю – это страх.

Брось, не пугайся высоты.

Когда вдвоем – совсем не страшно.

Зато отсюда видишь ты,

Как велика Отчизна наша.

О, как порою высота

Сердцам людским необходима.

Обиды, грусть и суета,

Как облака, проходят мимо.

Коллеге

Нет в тебе ни силы, ни отваги,

Чтоб с врагом схватиться тяжело.

Взгляд во взгляд и правду – наголо.

Как когда-то скрещивали шпаги.

Ты не хочешь так… Или не можешь.

Ты всегда умел молчать хитро.

Если зло вдруг примут за добро

Или правду вдруг объявят ложью, —

Ты смолчишь…

Негодованьем быстрым

Злое слово не сорвется с губ.

И твое молчанье – как испуг,

Громкое, как будто в спину выстрел.

* * *

Поэзия кончается во мне.

Я чувствую в душе ее усталость.

И в памяти моей на самом дне

Последняя метафора осталась.

Наверно, Пушкин прав был, говоря,

Что годы нас к суровой прозе клонят.

Нелепо для метелей декабря

Выращивать гвоздики на балконе.

Мир накалился в схватках добела.

Он полон боли, гнева и тротила.

И Муза от меня не зря ушла —

Она свою профессию сменила.

* * *

Мы шли с тобой

Вдоль набегавших волн…

А пляж еще был холоден

И гол.

И скопища мерцающих медуз

Нам снегом нерастаявшим

Казались.

И волны тихо берега касались,

Как грусть твоя

Касалась наших душ.

Вдали качалось странное бревно.

Его мотали волны,

Как хотели…

Лишь ближе подойдя,

Мы разглядели,

Что это был дельфин,

А не бревно.

Мне было жаль погибшего

Дельфина.

И ты глаза поспешно отвела.