Год змеи - [44]

— Ну, теперь, дочка, можешь заниматься своими делами спокойно, — сказала хола и замолчала. Хотела было спросить, не поговорила ли невестка с Кудратом откровенно, но побоялась обидеть ее; прежде чем сделать это, она должна узнать все от сына. Может, и не возникнет необходимости вмешиваться в их дела.

Дня через два после приезда холы заскочил домой и Кудрат. Мать угостила его вкусным борщом, сваренным по-узбекски, увидела, что он все такой же ровный, спокойный, и не стала интересоваться тем, что ее волновало. Подумала, видимо, наладилось все у детей, иначе заметила бы она тревогу, волненье сыновнее, это ведь, как шило, которого не утаишь в мешке. Собравшись вновь в бригаду, Кудрат предупредил, что не появится теперь, видимо, до конца уборки, разве что переодеться да помыться заскочит.

— Ну, если что понадобится, передам через Майсару, — сказала хола, кивнув, — она ведь каждый день видится с тобой.

И уже через минуту услышала она треск его мотоцикла за калиткой.

А вскоре разнесло кишлачное радио по домам призыв парторга Суярова. Всех жителей совхоза приглашал он принять участие в уборке богатого урожая. Хола стала выходить на сбор и так втянулась в это дело, что уже на третий день сдала на весы шестьдесят килограммов, все равно что и молодые женщины.

Страда началась. Тут уж и вовсе редко оказывались члены ее семьи за одним столом. Ничего, думала Зебо-хола, кончится уборка, соберемся все вместе и заживем счастливо, как было до сих пор. Уверенность, что все будет как прежде, и даже лучше, чем прежде, крепла оттого, что отмечала хола на лице Майсары первые признаки того, что ждет она ребенка. Радостью, светлыми надеждами наполнялась душа матери при мысли, что и ей выпадет скоро счастье — нянчить внуков.

Две декады сентября Сурхандарья, что называется, гремела по всей республике. За успехи в каждую из декад области присуждалось переходящее Красное знамя, а к нему прилагались и награды. В Сурхандарью повалили корреспонденты газет, телевидения и радио, несколько раз ее показывало ЦТ в программе «Время».

Успехов добивались за это время и два района, один — производящий тонковолокнистый хлопок, второй — средневолокнистый. Им тоже выделялись автомобили. Ну, а хозяйствам не было счета. Между ними итоги республиканского соревнования подводились каждую пятидневку, и почти все знамена, предназначавшиеся колхозам и совхозам, присуждались сурхандарьинцам. Никто из журналистов, да и руководящих работников из столицы, не интересовался, каким образом область, обычно числящаяся во время уборки в лучшем случае среди «середняков», вдруг вырвалась вперед и удивляет всех высокими темпами, хотя отлично известно, что тонковолокнистый как раз-таки сдерживает показатели, почему его и сеют неохотно в других областях. Но для самой южной области — Сурхандарьи — тонковолокнистый традиционен, здесь его разводят на больших площадях, а потом несут тяжкий крест уборки чуть ли не до нового года. Правда, в начале шестидесятых годов тонковолокнистый был потеснен белым хлопком, потому что в то время особенно настойчиво внедрялась хлопкоуборочная техника, а «шелковый» и до сих пор, спустя двадцать лет, несмотря на то, что появилось новое поколение комбайнов, все еще плохо поддается комплексной механизации. Ну а потом, под сильным давлением перерабатывающей промышленности, его вновь стали настойчиво внедрять. И с образованием новых целинных районов площади его значительно расширились.

Секрет же того, что никто не поинтересовался ни темпами, ни истоками успехов, был прост. Для республики, вступившей в страду, уже с первых часов ее нужен был — «Пример». И волей обстоятельств таким удобным «Примером» стала Сурхандарья. В Ташкенте высокие товарищи получили возможность сказать другим областям — что же вы, дескать, медлите у себя, посмотрите на Сурхандарью! Там две трети хлопка составляет тонковолокнистый, а как она жмет! В Сурхандарье, мол, партийная организация глубоко осознает свой долг перед страной, трудящиеся области единодушно откликнулись на призыв руководящих органов Узбекистана — и вот результат.

А природу этого результата в Сурхандарье знали все, начиная от секретаря обкома партии и кончая каждым бригадиром хозяйств. Дело в том, что республиканская сводка уборочной дается традиционно с первого сентября, а в Сурхандарье страду начали в середине августа. До первого сентября тут было уже накоплено процентов пятнадцать планового сырца. Вот эти проценты и добавлялись в равномерных дозах к ежедневным оперативным данным в первых двух декадах сентября. Почти по проценту в день! Такие же запасы процентов были и в Хорезмской области, и в Каракалпакии, где жаркое лето не столь ощутимо отразилось на накоплении урожая, но, видимо, там запасов было чуть поменьше, и хлопкоробы тех областей не имели возможности приплюсовывать сразу по проценту. Но и они в начальной стадии уборки шли впереди, а это тоже — знамена и все прочее к ним.

Многие руководители хозяйств, и Шарипов в том числе, неодобрительно относились к подобной практике, приравнивая ее к очковтирательству. А Махмуд считал ее еще и аморальной, ведь каждый хлопкороб, мало-мальски опытный, знал ежедневный точный процент выработки по хозяйству, мог легко высчитать этот процент по району, по области. Не говоря уже о том, что каждый знал о сроках, когда началась страда. Однако руководители республики «спускали» указание, и не выполнить это указание, значило — поплатиться должностью.