Год змеи - [29]

Но что-то вдруг незримо изменилось в семейных отношениях. Что именно — она еще пока не понимала, но чувствовала — исчезли теплота, открытость, доверие… Тетушка мучилась неведением, ей хотелось понять, откуда она исходит, эта тревога, чтобы знать, как изгнать ее, как восстановить ту душевную теплоту, что объединяла их под одной крышей?

Но от ее попыток затеять откровенный разговор сын всякий раз отмахивался, мол, все в порядке, мать, не терзай себя и меня оставь в покое. А однажды он даже рассердился, сказал, что ему порядком надоели все ее охи да ахи!

И вот, пришла открытка от троюродного племянника Анвара, приглашающего на свадьбу. Тетушка решила поехать. Поговорила с сыном, тот вызвался отвезти ее туда, поскольку в бригаде стало полегче с работой. «Теперь-то ты никуда не денешься, сыночек, — подумала она, — мы с тобой обо всем переговорим, за три часа дороги все на свете можно обсудить!» И стала готовиться к поездке. Одежду подобрала соответствующую случаю, испекла жирных, на сметане, слоеных патыров — лепешек из пресного теста, густо посыпала их сахаром, в целлофановый пакет запаковала отрез «кристаллона» — подарок невесте, купила в магазине дорогую рубашку для жениха. Дастархан у нее получился приличный, Кудрат еле уместил его в багажнике.

Под вечер, когда зной начал спадать, выехали из кишлака. С разговором тетушка Зебо не спешила. «Пусть проедет половину пути, — подумала она, — а там и начну. Даже если и рассердится сын, назад не повернет уже». Она устроилась поудобнее и молча поглядывала по сторонам. Тянулись бесконечные хлопковые поля. Кое-где работали тракторы, а по дороге проносились машины, большие и длинные, как паровозы, чуть поменьше — обыкновенные трехтонки, масса легковушек, мелькали поселки и фермы, по обочинам изредка плелись стада овец, которых чабаны, видно, гнали на мясокомбинат. Упругий ветер, влетавший в окна, был горячим, тетушку разморило, и она вскоре закрыла глаза и задремала.

Очнулась в Сайропе, когда Кудрат остановил машину.

— Здесь лучшие в Сурхандарье шашлыки, мать, — сказал он, — может, поедим?

— А чай тут есть? — спросила хола.

— О-о, тоже самый лучший в области!

— Хорошо, сынок, — согласилась она, — давай перекусим.

Они направились к чайхане, где под огромной чинарой стояли столики. Кудрат, посадив мать, пошел к шашлычнику, сделал заказ и, купив лепешку, принес чайник чая с пиалами. От широкого ручья, что вытекал из родника, веяло прохладой, с гор дул свежий ветер, листья чинары шуршали, словно бы разговаривая с ветром, и было так приятно сидеть тут, вслушиваясь в шум на площади, что ни о чем не хотелось думать.

Шашлык и вправду был отменным — нежным, ароматным, хорошо промаринованным. Хола видела, что сын пришел в благодушное расположение, и она отважилась спросить:

— Кудратджан, сынок, что же все-таки происходит в нашем доме?

— А что происходит? — вскинул на мать вроде бы удивленный взгляд сын, поняв, что ему не избежать этого неприятного разговора.

— Не чувствуешь разве, что в доме поселилось безразличие? И может быть, даже хуже. Какая кошка между вами пробежала?

— Никакая! Видишь, сколько работы в совхозе, некогда нам, а тебе бог знает что показалось. Майсара — начальство, тебе бы давно это понять надо. У нее заботы — обо всем кишлаке. А особенно сейчас, когда на ней лежит заготовка молока и яиц.

— Не притворяйся, сын! — воскликнула хола, рассердившись. — Прекрасно понимаешь, что речь о другом. Майсара и полгода назад была начальством, забот тоже хватало. Отмахиваешься? Но ведь так не может быть всегда, надо же разобраться!

— Придет время — разберемся. Сейчас не до этого, — сказал он, опуская глаза.

— Тебе не до этого, Майсаре — тоже, а туча висит над домом, над моей душой, — произнесла с горечью тетушка.

— Не придумывай себе волнений. Береги здоровье, мать, жизнь и так коротка.

В этой браваде она видела желание скрыть душевную боль, обиду. Она подумала — может, сын и сам не знает причины, по которой Майсара вдруг изменилась. Может быть, она еще станет прежней, и Кудрат прав, что не торопит события? А может, напротив, стоит выяснить причину, чтобы сноха, в случае чего, не зашла слишком далеко?

— Сынок, — сказала она, — ты не обижайся на мать-старуху, но чудится мне иногда, что у твоей жены появился кто-то. Потому и стала она равнодушна к дому.

— Совсем спятила, — всплеснул руками Кудрат. — Кто она, твоя невестка? Председатель Совета. Всегда на виду. Не думаю, чтобы Майсара съела свой разум.

— А если все-таки окажется, что я права?

— Вот что, мать, — произнес он с укором, — вы с родителями Майсары поженили нас тогда, когда мы еще мало что понимали в любви. Кого теперь винить, если Майсара вдруг полюбила?!

— Но теперь ведь поздно уже новые семьи строить.

— Нам что, по сто лет?! — проворчал Кудрат.

— Неужели тебя это ничуть не трогает, сынок?

— Трогает, — на лице его отразилось страдание. — Но что я могу поделать?

— У меня впереди осталось немного, — сказала мать, — если печаль и дальше будет разъедать душу, умру!

— Поживи пока в Байсуне, — предложил Кудрат.

— Сколько это — «пока»? — вздохнула хола.

В глубоком молчании продолжили они путь.