Год зеро - [110]

Несколько раз Натан Ли все же спрашивал о ней у клонов: как они приняли свою смерть и что лежало за ней, но те уклонялись от ответа.

— Ты знаешь не хуже нас, — говорили они.

И дело было не в том, что они забыли. Лица мрачнели. В их глазах ему мерещилась затаенная ненависть. Они помнили, но против воли. Со временем Натан Ли осознал, что висеть на кресте было страшным унижением. Неважно, какие муки они испытали, именно память о перенесенном стыде жалила больнее всего. Голые и осыпаемые бранью — у них отобрали честь, доброе имя и земли. Их смерти обрекли на проклятие их семьи, и они знали это. Вот почему они замалчивали подробности.

Натана Ли поражала глубина чувства собственного достоинства у этих людей. Как их писец, он выслушивал диктуемые домой послания о нынешней жизни, и, как правило, они трактовали свое возрождение как величайшее благо или как шанс начать с нуля: новая земля, новые возможности. Они видели в себе пионеров или, как минимум, попутчиков. Пленение странными демонами было всего лишь этапом путешествия, который не будет длиться вечно. Они вели себя так, словно их скот, и фруктовые сады, и ремесло не пострадали в той, прошлой жизни. Некоторые подробно расписывали, как бы им хотелось, чтобы жены, или братья, или сыновья заботились о повседневных делах во время их отсутствия. «Больше трех шекелей не давай, — наставлял один свою жену. — И прошу, даже не заговаривай с Илией. Я никогда не доверял его бесстыжим глазам. И что бы ни стряслось, не зови его».

Дни напролет Натан Ли сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, выслушивая и записывая их откровения. К пятой неделе он уже понимал так много в их речи, что Иззи мог быть свободен по нескольку часов без перерыва. Иззи это было на руку: он постоянно крутился среди клонов. Когда во дворе неожиданно звенел смех, Иззи оказывался в центре веселья. Потом он всегда пытался объяснить шутки Натану Ли. Часто они были связаны с говорящей рыбой, или странствующими торговцами, или дочерьми скотовода — коротенькие зарисовки из жизни два тысячелетия назад.

Время от времени Натан Ли вставал походить, размять затекшие мышцы. В это утро Джошуа, худощавый человек с длинными пальцами рук и ног, описывал свою роль в великой битве. Мордехай, уродливый мужчина с большими ушами, каждый день похвалялся, как соблазнил жену римского центуриона. Он в деталях расписывал слушателям ее круглые бедра и стоны экстаза. Михей заявлял о своем достатке: мол, его гурт овец в пятьдесят голов к этому времени уже наверняка вырос до пяти сотен.

— Выходит, нет среди них убийц или воров? — спросил как-то Натан Ли Иззи.

— А вы тоже заметили? — откликнулся Иззи. — Никогда не встречал в одном месте столько патриотов, благородных вельмож, политических узников и мучеников веры.

Натан Ли словно вновь перенесся в Катманду — бурлящий котел фантазий и реальности, бесчестья и славы.

Но больше всего его по-прежнему занимали одиночки-нелюдимы, державшиеся в стороне от всех. Они вели себя так, словно не испытывали нужды ни похваляться, ни отправлять письма. Они стояли у огня, ели, нарезали по двору круги, но говорили редко. Среди них был и беглец. Натан Ли считал, что именно ему есть что рассказать, больше чем остальным: ведь этот человек успел мельком взглянуть на мир за пределами неволи. Но до сих пор он добровольно выдал лишь свое имя — Бен. Хотя он никогда и никому не говорил о своем побеге, остальные узники догадались об этом эпизоде. По шрамам на лице и теле.

Тема побега становилась все популярнее. Взгляды узников постоянно стреляли вдоль верхушек стен. Не ведая, что Натан Ли с Иззи по сути были их тюремщиками и что двор буквально утыкан микрофонами, клоны не таясь обсуждали способы выбраться на волю. Натан Ли обнаружил, что картина Иоанна с кораблем маскирует глубокие пазы, которые могут быть использованы как точки опоры для ног.

Как-то днем небольшая делегация подошла к Бену, прикидываясь, что молятся, и Натан Ли, заинтересовавшись, навострил уши. Они обратились к беглецу с почтением, как к маал-паа-наа, то есть к учителю.

— Каково оно там, за стенами? — спросили они.

— Там железный город. За ним — пустыня, — неприветливо и мрачно ответил Бен.

— Есть ли там вода? Волки?

— Погибшая земля, — сказал он. — Даже деревья мертвые.

— А деревни?

— Все опустели.

— Мы готовимся. — Они приглашали его участвовать.

— А что вы будете делать там?

— Искать наши дома, что же еще?

Он презрительно фыркнул.

— Помоги нам, маал-паа-наа.

На всякий случай Натан Ли предупредил об этом разговоре капитана. Он не хотел, чтобы охранники переусердствовали.

— Все пока только на словах, — сказал он. — И потом, они доверяют мне. Если что-то начнется, я сразу узнаю, и побег удастся предотвратить.

Капитан не выглядел встревоженным.

— Приятно видеть в них крупицы энергии.

Миранда слышала о готовящемся побеге. Она заговорила об этом как-то вечером у кромки крыши здания «Альфы». Они с Натаном Ли частенько удирали сюда ненадолго — перекусить на свежем воздухе, чтобы затем вернуться к работе. Там, наверху, постелив старенькое дешевое индейское одеяло на гравий, они любовались видом на западную оконечность долины, огнями Лос-Аламоса за мостом на севере. Обычно они хватали что было под рукой и бежали по лестнице наверх. Сегодня угощались яблоками и ореховым маслом.