Год за год - [17]

1 июня.

Конст. Леонтьев (1891): “…я не вижу никакого достоинства <…> в поветрии печатать горы книг, на которые ни у кого недостает ни внимания, ни денег”.

Хищник-человек дожирает последнее. Еще всего год назад били тревогу, что, мол, тают льды Гренландии (и Арктики). Но потом дошло, что там “кладовая нефти и газа”, а льды только мешают. И сегодня хищнически набросились делить шкуру неубитого медведя (на этот раз, очевидно, белого). Никто уже не заикается об экологии и последствиях мирового потепления, а кто будет допущен к пирогу, пробьется к пирогу. И наше ТВ, сегодня с трудом скрывая и одновременно педалируя свою лакейскую гордость, рапортует, что мы допущены, мы прорвались! В числе “пятерки” допущенных! И, торжествуя, добавляют, что Швецию и Данию не пустили. Смердяков наконец-то за барским столом…

Попасть за стол в числе главных хищников! О спасении Гренландии никто уж не говорит, теперь все (включая самих гренландцев), оказывается, ждут, когда ж поскорей растают льды и можно будет начать грабеж! Вчера выступал даже какой-то тамошний гренландец — политик-демократ: “Пока мы не можем отказаться от датской помощи (прокормить себя сами). Но лет через 10—15 проведем референдум, выйдем из-под датской опеки и станем новой Саудовской Аравией Севера!” А правительственный демократ-датчанин поспешил заявить, что, конечно, никаких препятствий для государственного суверенитета Гренландии Дания чинить не будет.

Помнится, лет 45 назад Солженицын писал коммунистам что-то в этом роде: да растопятся завтра льды одной Гренландии, и кому в нос вы станете тыкать свою классовую борьбу? Тогда казалось — что за вздор? Какие льды, какая Гренландия? Оказывается, еще одна провидческая проговорка Исаича.

3 июня.

Министр иностранных дел Лавров: “Можно сколько угодно говорить о негативных процессах, связанных с таянием арктических льдов. Но это очевидно уже необратимая историческая реальность. И наше государство, наравне с другими, будет естественно стараться извлечь максимальную из этого выгоду, а не вставать в позу сторонних нравоучителей, которых все равно никто не собирается слушать”.

Да-а, три месяца каких-то не смотрел я телевизор: далеко ж за это время продвинулось человечество в вопросе “парникового эффекта” и всемирного потепления. Вопрос-то, оказывается, уже решенный. И обжалованию не подлежит.

Вознесение Господне.

Поэт, видимо, не может быть хорошим христианином — ибо по определению не может он быть послушником. Послушник должен иметь волю “в квадрате”, каковая и нужна собственно для отсечения воли. Но полное волевое подчинение — ежедневное, ежеминутное (что, в идеале, предполагает храмовая, церковная жизнь) — не для поэта. Стихи — результат творческой воли, чаще всего далеко не безгрешной. Но уже сам вектор к лучшему — облагораживает поэзию.

9 июня, понедельник.

Аннотация к кассете фильма “Бесы” (еще не смотрел): “Казалось бы, и аристократы, и дворяне, и деньги, и поместье, а все равно — и на мелкие подлости вполне способны, и бунт поднять хотят, и на убийство друг друга подстрекают, и убивают, и девочек насилуют… Гадость человеческая (заметьте, какая „сказовая” перестановка подлежащего и сказуемого, не „простой” человек написал!) предстает во всей красе, во многих ярких ее проявлениях, причем максимально точно. Конечно, роман не только о мерзости. И о русском бунте, и об интеллигенции русской бестолковой (опять “сказовая” манера), и любви, предательстве… О многом”.

Как тут не представить себе какого-нибудь выпускника Литинститута, подрабатывающего написанием аннотаций к видеокассетам. Конечно, с хорошего бодуна.

11 часов.

Сейчас задремал и — сон, потрясший меня сонного: по улице, а мы наблюдали с верхнего этажа дачи, где проходит что-то литературное, гонят огромное — к морю — стадо слонов — и гигантов и маленьких в бубенчиках и цветных попонах. В воду — и там они при первом попадании воды в легкие через хобот — сразу тонут. И сверху видно уже под водой относимые от берега туши утонувших слонов, слонят. Я кричу вниз, зову, но — замешкались и прибежали уже к шапочному разбору, когда и побережье и дно — очистились, обезлюдели. Кто-то объяснил, что это уже не впервые: так местное население избавляется от ставших уже обузой — при технич. прогрессе — слонов. Тут же говорят, что будет попутка, и я решаюсь, не без колебаний, возвращаться скорей в Москву.

Розанов про 80-е гг. XIX столетия, а словно про наши дни: “…ни ум, ни талант, ни богатое сердце не давали того, что всякий тупица имел в жизни, в печати, если во лбу его светилась медная бляха с надписью „я либерал””.

Т. е. люди расцениваются, исходя не из качеств дара и сердца, а — по принадлежности. Тихой сапой, но будешь своим, варясь вполне комфортно “в междусобойчике” столичной тусовки — и всю жизнь при любом режиме.

“Вот эта-то несправедливость, так сказать, мировая, что люди расценивались не „по душам”, а прямо „по кастовым признаниям” таких-то убеждений, подняла, и на много лет подняла, всю силу моего негодования против нее” (Розанов).