Год ведьмовства - [42]

Иммануэль ответила на вопрос Эзры глухим шепотом:

– Наказание.

Глава 15

Когда лес голоден, накормите его.

«Нечестивая четверка: Компендиум»

На следующее утро Иммануэль проснулась еще до рассвета и отправилась в пустую мастерскую Абрама за амуницией. Порывшись в его инструментах, она остановила свой выбор на толстом мотке веревки (достаточно длинной, чтобы опоясать весь дом по периметру и еще бы осталось), рулоне чистой марли и самом остром ноже Абрама для резьбы по дереву. Веревка была довольно тяжелая и даже перевешивала, но Иммануэль кое-как пристроила моток на плече и побежала паровыми полями к огороженному загону, куда овец запирали на ночь. Она второпях выпустила их на пастбище, где они будут пастись под бдительным присмотром батрака Джозайи все время ее отсутствия.

Разобравшись со стадом, Иммануэль отправилась к колодцу на восточной окраине пастбища и стала ждать Эзру. Чтобы скоротать время, она листала дневник матери, снова возвращаясь к рисункам ведьм, и внутренне готовилась к тому, что ей предстояло сделать. Если все пойдет по плану, она отыщет пруд, войдет в воду и принесет свою жертву, и к тому времени, когда она выйдет из Темного Леса, с кровавым бедствием будет покончено. Она лишь молилась, чтобы дневной свет смог удержать ведьм Лилит на расстоянии.

В нескольких ярдах от нее показался Эзра, спустившись на пастбище с вершины холма. Он был одет в рабочую одежду, руку ему забинтовали несколькими полосками свежей белой марли, а за его плечом на кожаном ремне висело ружье.

Иммануэль нахмурилась, поглядев на солнце. Был почти полдень.

– Опаздываешь.

Овцы бросились врассыпную, когда Эзра двинулся стаду наперерез. Подойдя к ней совсем близко, он остановился. Он выглядел уставшим – вероятно, после ночи, проведенной за конспектированием переписи.

– А ты читаешь запрещенную литературу.

Иммануэль захлопнула дневник и поспешно сунула его в свою сумку.

– Откуда ты знаешь, что она запрещенная?

– У тебя виноватый вид. Никто не выглядит виноватым, читая книги, одобренные Предписаниями, – он кивнул на моток веревки у ее ног. – А это еще зачем?

– Рыбу ловить, – сказала она и, встав, отряхнула юбки. – Ну что, идем?

Эзра пошел первым, пробираясь сквозь волны высокой травы к границе леса. Иммануэль нырнула за ним в кустарники, ненавидя себя за то, как на душе сразу стало легче, когда вокруг нее сомкнулись деревья. В лесу сегодня было особенно красиво. Солнечный свет просачивался сквозь листву и брызгами ложился на узкую тропинку, стелившуюся через лесную чащу.

Никогда еще лес не казался ей таким живым и ласковым. Эта картина резко контрастировала с Вефилем, где все сейчас увядало и умирало. Здесь, в Темному Лесу, возникало чувство, что кровавое бедствие было не более, чем смутным и далеким кошмаром. Если бы не проблески красной реки среди деревьев, и не налитые кровью рытвины в тропе, Иммануэль могла бы решить, что зараза не распространилась за черту Вефиля.

Но реальность изумляла еще больше. В отличие от Вефиля, истерзанного последствиями этого кошмара, здесь все благоденствовало. Лес был словно напоен кровью. Деревья цвели буйным цветом, на ветвях густо распускалась молодая поросль. Кусты ежевики разрослись так буйно, что заползали на тропинку, порой затрудняя проход. Могло даже показаться, что сам лес рос вширь, выходя за извечные пределы.

Возможно, это и было целью кровавого бедствия, и ведьмы задумали таким образом захватить господство над Вефилем? Неужели Лилит пыталась вернуть себе все, что у нее отняли столько лет назад?

Эзра оглянулся на Иммануэль.

– Ты утверждаешь, что боишься Темного Леса, но явно чувствуешь себя здесь как дома.

И он был прав, отчасти. Что-то в Темном Лесу заставляло ее чувствовать, как будто она становилась собой, когда входила в него, и переставала, когда выходила. Но, конечно, это могли быть и просто ведьминские фокусы.

– А ты довольно напряжен, хотя утверждаешь, что не боишься.

– Если ты готов к самому худшему, тебе уже просто нечего бояться.

– Так вот что ты ожидаешь здесь найти? – спросила Иммануэль, поднырнув под дубовую ветку. Ее слегка грызла совесть за все, что она от него утаила. – Самое худшее?

– Может быть, – ответил он. – Я хоть и не верю в сказки про ведьм, но знаю достаточно, чтобы понимать, что от Темного Леса нельзя ожидать ничего хорошего.

Слова задели за живое, и Иммануэль вскоре поняла, почему: в каком-то смысле, она сама была родом из Темного Леса. Здесь она росла в чреве матери, и это место стало ее первым домом, хотела она признавать это или нет.

Эзра снова повернулся к ней.

– Ты не согласна?

– Не знаю, – сказала она, подходя к нему на шаг ближе, вдвое сокращая то небольшое расстояние, что до сих пор разделяло их. – Но мне нравится думать, что хорошие вещи могут случаться и там, где этого меньше всего ожидаешь.

Эзра поднял здоровую руку над головой, хватаясь за ветку, и слегка повис на ней. Они стояли близко – неподобающе близко по меркам Вефильских Предписаний. Но сейчас они были не в Вефиле, и закон не имел власти над Темным Лесом.

Тишину нарушил Эзра, заговорив с напряжением в голосе:

– А ты не так проста, как кажешься, ты в курсе?