Год трёх царей - [8]
Индусы полагали что уходящий год — 1945 год Викрам самват, 1811 год — Шака самват, и наконец — 4990 год Кали-юги. По календарю парсов — 1267 год.
А еще это был последний год старой истории человечества и первый год новой. Поезд цивилизации рыскнул на стрелках и перешел на новый путь. Но об этом пока не знал никто…
Е.И.В. В.К. Георгию Александровичу, Регенту Российской империи
Ваше Императорское высочество!
Покорнейше докладываю, что документы по известному Вам делу отправлены курьером 5-го числа сего месяца. Все результаты работы Особой следственной комиссии, будут представлены на рассмотрение Регентскому совету, как вы и распорядились.
Я осмелюсь просить, чтобы Вы ознакомились с ними лично и заблаговременно.
Преданный Вам
Обер-прокурор уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената. Кони А.Ф.
Глава 2
…На громадном палисандровом столе с яшмовыми вставками красовалась малахитовая чернильница украшенная серебряной миниатюрой — Персей спасающий Андромеду от морского чудища. Возле нее торчал стакан карельской березы с отличными английскими карандашами, и нож для бумаги резной мамонтовой кости… В задумчивости Георгий не заметил как сломал третий «Кох-и-Нур» и чертыхнулся…
В угловом кабинете выходившем на заснеженную Дворцовую площадь великий князь сидел за заваленным бумагами произведение екатерининских краснодеревщиков и изучал документы следственной комиссии. Послезавтра их обсудят на Регентском совете — но сперва он хотел сам составить впечатление о результатах расследования. И вот уже третий день перечитывал эти несколько не слишком толстых томов…
В общем все было понятно — тем более за прошедшие два месяца он уже наловчился продираться сквозь казенные формулировки и выделять главное — хотя вначале после чтения государственных бумаг адски болела голова — доктора даже заговорили о последствиях контузии и потребовали не перенапрягаться…
И как же императоры со всем этим управлялись? Поневоле вспоминается читанный им украдкой в прошлом году «русофоб» (как выражался Тютчев) де Кюстин — «Ненормально что у столь обширной империи миллионы рук и всего одна голова». Воистину как говорили древние: «Interdum stultus opportuna loquitur» — «Подчас и дурак умное скажет».
Бунге впрочем явно не дурак…
Георгий поднял глаза от листа исписанного четким писарским почерком: видать письмоводитель еще старой школы — когда каллиграфию розгой вбивали…
Кабинет ранее принадлежавший дворцовому управляющему был обширен но мебелью не обременен. Два высоких секретера, приличных большой письменный стол, за которым устроился регент, несколько кресел и солидный диван с высокой спинкой. Мебель была старинная, красного дерева, обита зелёным тиснёным турецким сафьяном с мелкими золочёными гвоздиками. В углу стоял старинный огромный глобус — с белыми пятнами на месте многих земель и морей… Занять отцовский кабинет было бы и не по чину — да и свыше его сил…
Он вновь вернулся к документам.
Да — сколько он этих бумаг прочел за прошедшие два месяца — из министерств, из военного ведомства, из МИДа… Иногда смысл был совсем непонятен — но всё чаще за казенными формулировками ему чудилась пустота — и все чаще посещали мысли — что такая же пустота как за фасадами театральных декораций и за — внешними несокрушимыми стенами министерств дворцов и крепостей…
Пустота насыщенная пустыми амбициями, патокой славословия и лести. Отец им верил — мелькнула горькая мысль…
Он стал проверят выборочно — но толку было мало — ибо самое пустяшное дело оказывалось сцеплено множеством шестеренок с целым сонмом прочих.
В конце концов произошел уже ближе к Рождеству произошел памятный разговор с Николаем Николаевичем.
— Тот мягко почти отечески укоряя советовал не перенапрягаться и поменьше возится с государственными делами.
— Вам Георгий Александрович не следует пытаться объять необъятное! — пояснял почтенный генерал от кавалерии с видом гимназического учителя втолковывающего недорослю прописные истины. Тем более в делах текущих — там и чиновники — гениидепартаментские, геморрой выслужившие и то блуждают, — с улыбкой развел родственник руками. Со временем знание и мудрость придут а пока… Даже и я начинал с эскадрона…
«Не лезь не в свои дела — мальчишка!» — вдруг в этот момент почти наяву услышал Георгий злобный фельдфебельский рык — и даже недоуменно поглядел на двоюродного деда.
Но тот как раз уже закончил речь очередным верноподданическим высказыванием. От этих высказываний и словесных кружев скоро начнет скулы сводить как от клюквы!
Бо-оом! Б-оом! — пять раз пробили часы в соседней комнате. Дверь кабинета отворилась, и на пороге возник человек в ливрее и с подносом — кофишенк Марков — Второй. Запахло свежим «мокко».
— Георгий Александрович — как вы просили…
Прихлебывая крепкий горячий напиток к которому прилагались ванильные сухарики, Георгий не переставал размышлять.
Почти все время великий князь проводил в Петербурге в Зимнем — лишь на рождественские дни посетил Царское Село.
…Как и в прежние годы, накануне Рождества в сочельник после всенощной у императрицы была устроена елка — и вся свита была приглашена на этот семейный праздник. Елки установили в покоях императрицы и ближайших залах — Концертном и Ротонде.
Третий роман из цикла «Мiръ императора Георгiя». Состоялась долгожданная свадьба с Еленой Парижской. Но, впереди новые заботы — перевооружения двух единственных союзников России — её Армии и Флота. Не всем это по душе…
Если характер вдруг резко меняется — это обычно не к добру. Но чтоб настолько! Перемены приводят Настю не куда-нибудь, а в чужую вселенную, где есть непривычные боги и маги, и более привычные ненависть и надежда… А как же наш мир? Кажется, что в отличие от того, параллельного, он начисто лишён магии. Но если очень-очень хорошо поискать?
Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.
Обычный программист из силиконовой долины Феликс Ходж отправляется в отдаленный уголок Аляски навестить свою бабушку. Но его самолет терпит крушение. В отчаянной попытке выжить Феликс борется со снежной бурей и темной стороной себя, желающей только одного — конца страданий. Потеряв всякую надежду на спасение, герой находит загадочную хижину и ее странного обитателя. Что сулит эта встреча, и к каким катастрофическим последствиям она может привести?
Сергей Королев. Автобиография. По окончании школы в 1997 году поступил в Литературный институт на дневное отделение. Но, как это часто бывает с людьми, не доросшими до ситуации и окружения, в которых им выпало очутиться, в то время я больше валял дурака, нежели учился. В результате армия встретила меня с распростёртыми объятиями. После армии я вернулся в свой город, некоторое время работал на лесозаготовках: там платили хоть что-то, и выбирать особенно не приходилось. В 2000 году я снова поступил в Литературный институт, уже на заочное отделение, семинар Галины Ивановны Седых - где и пребываю до сего дня.
Я родился двадцать пять лет назад в маленьком городке Бабаево, что в Вологодской области, как говорится, в рабочей семье: отец и мать работали токарями на заводе. Дальше всё как обычно: пошёл в обыкновенную школу, учился неровно, любимыми предметами были литература, русский язык, история – а также физкультура и автодело; точные науки до сих пор остаются для меня тёмным лесом. Всегда любил читать, - впрочем, в этом я не переменился со школьных лет. Когда мне было одиннадцать, написал своё первое стихотворение; толчком к творчеству была обыкновенная лень: нам задали сочинение о природе или, на выбор, восемь стихотворных строк на ту же тему.
«Родное и светлое» — стихи разных лет на разные темы: от стремления к саморазвитию до более глубокой широкой и внутренней проблемы самого себя.