Год со Штроблом - [92]
— А теперь выпьем за Веру!
Несколько погодя она зашагали по направлению к каналу, Штробл говорил, а Шютц слушал.
Итак, есть, значит, эта женщина по имени Вера. Она красива. Умна. Рассудительна. Способна быть и чуткой, и страстной, и непримиримой. Она та женщина, которую Штробл искал во всех, с кем до сих пор встречался. В том числе и в Эрике! Он себя знает. Ему сейчас тридцать пять, и он полностью отдает себе отчет, что отныне для него начинается новая жизнь — с этой женщиной. Все возражения Герда ему известны наперед. А что в итоге: ни одно из них его не поколеблет! Он пока не в том возрасте, когда поздно начать новую жизнь. И он хочет ее начать. Желание это настолько сильное, что он преодолеет любые препятствия: и супружество Веры с Виктором, и то, что их с Верой положение в коллективе окажется сомнительным. Он совершенно уверен: их поймут, их обоих. Как только свыкнутся с этой мыслью, пожелают им полного, большого счастья. А почему бы и нет? Разве коллектив не поймет, как они друг другу подходят, как взаимно дополняют друг друга?
У него сомнений на сей счет нет, и он рад этому, счастлив, он уверен в себе. Есть еще одно немаловажное обстоятельство, которое придает ему решимости: он убежден, что в браке своем Вера несчастлива. Вера никогда ему об этом не говорила, ни словом, ни намеком не давала этого понять, и все-таки сомнений у него нет! Как ни странно это звучит, он получил подтверждение своей догадке во время поездки в Ново-Воронеж. Вдали от нее, за несколько тысяч километров, он с особой остротой ощутил, какой она может быть, и понял, чего она лишена в браке с Виктором.
Штробл видел портрет Веры. Он висит в кабинете ее отца. Картина завораживает. На нем Вера изображена по пояс в струящемся красном шелке, ниспадающем мягкими складками. Это портрет женщины, испытавшей высочайшее счастье, она переполнена этим счастьем. Картина поразила его. Штробл спрашивал себя: когда же Вера была столь счастлива? Ему часто приходилось встречать ее вместе с Виктором: и в рабочее время, и на карнавале, и в театре, и на концерте, — никогда у Веры не было таких счастливых, сияющих глаз. Иногда он наблюдал за ними, оставаясь незамеченным, но и в такие мгновения в глазах Веры не появлялось выражение, хоть отдаленно напоминавшее то, с портрета.
И был еще один день, незабываемый для него.
Жаркий день. С раннего утра часов примерно до двух, оставшись без обеда, они не уходили с участка, забыв за работой обо всем на свете, забыв, что светит солнце. Но оно светило, и они оба зажмурились от его ярких лучей, выйдя из бетонного колосса на белый свет. На стройке было очень тихо. Только из главного здания доносился приглушенный шумок. Они присели на трубу. Грелись на солнце. Огромные тени от производственных зданий доходили до высоких, пахнущих смолой сосен. И далеко-далеко виднелась узкая полоска Бодденского залива.
Временами, говорила ему Вера, особенно в обеденный перерыв или в пересменку, когда здесь шумно и людно, она невольно спрашивает себя: а как оно будет, когда в огромных светлых помещениях останутся одни эксплуатационники, энергетики, технический персонал и немногочисленный управленческий аппарат, а вся эта армия строителей, монтажников, и они в том числе, перейдет на новые рубежи?
Иногда, говорила она, ей вспоминаются строки из одного стихотворения, и она негромко произносит вслух эти строчки о замке великанов:
Это стихи из его детства, он сразу узнал их, и с ее помощью восстановил в памяти целиком.
Вера помнила все стихотворение, она нашла его в немецкой школьной хрестоматии. Еще она обнаружила в этой потрепанной книге пожелтевшую детскую фотографию с темным пятном на уголке. Как хрестоматия оказалась в доме, кто ее принес и оставил у них в этой страшной сумятице войны, никто из домашних вспомнить не мог. Так она и пролежала до того времени, когда Вера подросла и научилась читать.
Сколько раз она мысленно представляла себе, какой человек пронес эту книгу через ужасы войны и какая судьба его постигла. Тысяча разных предположений! Эта школьная хрестоматия с заложенной между страницами детской фотографией с темным пятном на уголке куда сильнее будоражила ее фантазию, рисуя картины горестных страданий, чем если бы она точно знала историю книги и ее хозяина.
Штробл понял Веру. Понял, что она хотела сказать своим: «…Где великаны?» — я спрошен. — Они пропали давно». Но эта мысль ему пока претит. Зачем эта ретроспектива, зачем переноситься в будущее и смотреть на их жизнь оттуда, когда они, «великаны», уйдут отсюда, а останется только творение их рук, этот «замок»? Они живут сейчас!
И чтобы строчки о местах, «…где во время оно стоял замок великанов», зазвучали по-иному, он возвращает ее из будущего в мир саг, которым и обязаны эти строчки своим рождением, но связывает при этом далекое прошлое с недавним.
Он как бы читает ей лекцию по истории здешних мест. Делая широкий жест рукой, объясняет: «Вон там, на западе, видны руины монастыря. В двенадцатом и тринадцатом веках в нем жили монахи, управлявшие всей округой, бесчисленными деревнями и малыми городками; а там, южнее, стоял город, где правил другой властелин, какой-нибудь, Густав-Адольф, например, и сюда, в Бодденский залив, приходили его суда после очередной битвы, выигранной или проигранной. А к востоку — маленький городок на острове, откуда фашисты обстреливали ракетами английские города, чтобы хоть ненадолго продлить дни своего черного владычества».
Россия, начало 2000-х. Расследования популярного московского журналиста Николая Селиванова вызвали гнев в Кремле, и главный редактор отправляет его, «пока не уляжется пыль», в глухую провинцию — написать о городе под названием Красноленинск, загибающемся после сворачивании работ на градообразующем предприятии, которое все называют просто «комбинат». Николай отправляется в путь без всякого энтузиазма, полагая, что это будет скучнейшая командировка в его жизни. Он еще не знает, какой ужас его ожидает… Этот роман — все, что вы хотели знать о России, но боялись услышать.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Книга о жизни, о соединенности и разобщенности: просто о жизни. Москву и Таллинн соединяет только один поезд. Женственность Москвы неоспорима, но Таллинн – это импозантный иностранец. Герои и персонажи живут в существовании и ощущении образа этого некоего реального и странного поезда, где смешиваются судьбы, казалось бы, случайных попутчиков или тех, кто кажется знакомым или родным, но стрелки сходятся или разъединяются, и никогда не знаешь заранее, что произойдет на следующем полустанке, кто окажется рядом с тобой на соседней полке, кто разделит твои желания и принципы, разбередит душу или наступит в нее не совсем чистыми ногами.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Содержание нового произведения писателя — увлекательная история большой семьи алтайских рабочих, каждый из которых в сложной борьбе пробивает дорогу в жизни. Не сразу героям романа удается найти себя, свою любовь, свое счастье. Судьба то разбрасывает их, то собирает вместе, и тогда крепнет семья старого кадрового рабочего Ивана Комракова, который, как горный алтайский кряж, возвышается над детьми, нашедшими свое призвание.
«В таежной стороне» — первая часть трилогии «Рудознатцы», посвященной людям трудной и мужественной профессии — золотопромышленникам. Действие развивается в Сибири. Автору, горному инженеру, доктору технических наук, хорошо знакомы его герои. Сюжет романа развивается остро и динамично. От старательских бригад до промышленной механизированной добычи — таким путем идут герои романа, утверждая новое, социалистическое отношение к труду.
Автор романа «Инженер Северцев» — писатель, директор научно-исследовательского института, лауреат премии Совета Министров СССР, а также ВЦСПС и СП СССР, — посвятил это произведение тем, кого он знает на протяжении всей своей жизни, — геологам и горнякам Сибири. Актуальные проблемы научно-технического прогресса, задачи управления необычным производством — добычей цветных и редких металлов — определяют основное содержание романа.«Инженер Северцев» — вторая книга трилогии «Рудознатцы».
О Великой Отечественной войне уже написано немало книг. И тем не менее роман Григория Коновалова «Истоки» нельзя читать без интереса. В нем писатель отвечает на вопросы, продолжающие и поныне волновать читателей, историков, социологов и военных деятелей во многих странах мира, как и почему мы победили.Главные герой романа — рабочая семья Крупновых, славящаяся своими револю-ционными и трудовыми традициями. Писатель показывает Крупновых в довоенном Сталинграде, на западной границе в трагическое утро нападения фашистов на нашу Родину, в битве под Москвой, в знаменитом сражении на Волге, в зале Тегеранской конференции.