Год со Штроблом - [90]

— Ты не член партии, — сказал удивленно Герд.

— А ты болван, каких мало, — подвела итог Норма и села на место.

Шютц торопливо переодевался, снял кожаную куртку, надел свою спецовку, висевшую в шкафчике Штробла. Стараясь собраться с мыслями, спросил у Нормы:

— Разве ты не сказала Бергу, где я?

Норма покачала головой:

— Еще бы! Тут такое творится, а я скажу: «Шютц? Он дома». Вызовет он тебя, сам ему и скажи. Может, он тебя поймет. А я несла всякую околесицу и пообещала, как только тебя найдут, сразу направить к нему.

— Спасибо, Норма, — сказал Шютц. Хотел добавить еще что-то, но повернулся и быстро вышел из кабинета. Нежничать? Они с сестрой к этому не приучены.

Увидев Шютца, к нему заторопился Карл Цейсс.

— Члены ССНМ, — сказал он, — предложили до пуска первого блока постоянно следить за чистотой в длинном переходе к машинному залу, за поддержание порядка в нем пока никто персонально не отвечает.

— Вот видите, никто вас не понукал и никто не подсказывал, сами до хорошей идеи додумались, — похвалил Шютц.

— Вообще-то эту идею нам подали комсомольцы. — Карл Цейсс от огорчения даже поморщил свой крохотный нос. — Зато другая идея целиком принадлежит нам. Они поговорили со студентами художественного училища, те организуют и проведут конкурс детского рисунка, а лучшие из них они перенесут — в масштабе, конечно, — на длинные стены.

— Отлично! — воскликнул Шютц. — Великолепно! Но, прошу вас, рисунками займитесь после сдачи первого блока!

Стоило Шютцу появиться на пороге кабинета Берга, тот так и громыхнул:

— Ты куда запропастился, такой-сякой?

Не дожидаясь ответа, объяснил Шютцу причину срочного вызова: начался процесс подготовки к сдаче блока и связанные с этим технические и санитарные мероприятия. Решение о проведении сегодняшней генеральной уборки было принято совместно с партбюро группы советских специалистов. Этот шаг принесет успех лишь в том случае, если каждый проникнется его важностью. Ведь как бывало до сих пор: наведут порядок, а потом кто-то швырнет отрезанный кусок кабеля в сторону, подальше от себя — успеем, мол, еще убрать. Или сгребут мусор в угол бокса и оставят там «до лучших времен», С сегодняшнего дня все должно измениться. Отныне поддерживать абсолютную чистоту — задача номер один.

— И в этом смысле — политическая, ты меня понял, секретарь? — подчеркнул Берг. — Да, между прочим, ты где был? Уж не дома ли? Сегодня утром я едва удержался, чтобы не крикнуть в трубку: «Когда он позарез нужен, его никогда не дозовешься, вашего Шютца!»

Ой подтолкнул Шютца к двери, в которую несколько раз во время их разговора заглядывал один из прорабов, потом удержал за рукав и проговорил:

— Кстати, обратил бы ты внимание на девушку из вашей приемной. Представляешь, она не смогла мне даже подсказать, у кого я могу справиться о тебе. Либо она глупа, и тогда я посоветовал бы вам подыскать другую, либо чрезмерно хитра, что тоже вполне возможно, но и тогда неплохо бы найти ей замену. Хотя это уже на ваше усмотрение.

40

Когда Шютц вечером вернулся в барак, Улли Зоммер сидел за столом и ковырял своим перочинным ножом в консервной банке. Постель Штробла, на которой целую неделю спала Фанни, была аккуратно застелена.

— Не грусти, — сказал Улли Зоммер, аккуратно выскребая банку, — завтра ты привыкнешь, что она уехала. А через пару дней из Ново-Воронежа вернется и наш знаменитый путешественник.

Штробл действительно вернулся через два дня с букетом цветов в руках, которые он осторожно положил на тумбочку, прежде чем крепко пожать руку Шютцу.

— Знаешь, я в поезде прямо изнервничался весь, дождаться не мог, когда приедем. И все время думал, что сделаю сначала: потребую от вас отчета о состоянии дел на участке, узнаю последние новости или сам расскажу вам о поездке? Впечатлений у меня тьма! Друзья передают вам приветы, тысячу приветов! И подарки. Есть среди них магнитофонная бобина, на которой записаны их голоса. Матери Саши, отца Веры, а дочка Юрия даже песенку напела — вот! Ты не знаешь, Вера на стройке?

Шютц ответил, что, по его сведениям, она приедет вечерним поездом.

Штробл развернул букет, отложил прозрачную бумагу в сторонку и поставил цветы — нежно-желтые гвоздики на длинных стеблях — в ведерце с водой. Потом достал из портфеля бутылку русской водки.

Засиделись допоздна. Штробл выслушал Шютца, потом рассказал о своей поездке. Они увидели в действие такую же станцию, какую строят здесь. И реактор, и машинный зал, видели все, что в Боддене пока в «сыром виде»; у нас еще мельтешат сотни людей, занятых своей работой, а кое-что заставлено лесами — там все на ходу, чистота стерильная и, что поражает, почти не видно людей. Да, впечатляющее зрелище! Свободного времени не было ни минуты. Днем одно совещание за другим — со специалистами самого разного профиля, а вечером их приглашали в семьи: сегодня — в одну, завтра — в другую. И все эти люди так или иначе имели прямое отношение к АЭС. Сколько встреч, сколько новых друзей!..

Утром Шютц видел, как Штробл аккуратно завернул нежно-желтые гвоздики в шелковистую прозрачную бумагу и отправился на работу с букетом в руках.