Год со Штроблом - [9]

— Тебе должно хватить одного взгляда на доску, чтобы представить себе всю картину.

Штробл потянул Шютца, остановившегося перед доской, за собой. Он напрягал голос, потому что мимо проходили тяжелые строительные машины.

— Сейчас мы пойдем в бокс, — говорил Штробл, — а попозже встретимся у меня в кабинете. На стройке есть примерно сто пятьдесят подразделений, ты только вообрази себе это, и мы — лишь одно из них, но на этой фазе строительства самое важное, на мой взгляд.

Он подозвал к себе монтажника в синем ватнике и с буквами «ДЕК» на каске, говорящими о принадлежности к управлению строительства газогенератора. Тот шел по выложенной плитами дорожке в противоположном направлении. Прежде чем он приблизился, Штробл успел завершить свою мысль:

— …И когда осознаешь это, не позволишь себе потерять ни одной минуты.

Без всякого перехода и даже не поздоровавшись, он заговорил с рабочим, который не торопясь перешел проезжую часть и остановился перед ним.

— Ты вчера явился на смену только к полудню, хотя был обязан начать в шесть утра. Никаких отговорок! Первое января ничем от других дней не отличается. Я небрежного отношения к делу не потерплю. Мало ли что меня на месте не было!

Выражение лица монтажника не изменилось, только улыбнулся слегка.

— Уже донесли, выходит, терпежу у них нет, — почти дружелюбно проговорил рабочий. А потом, не меняя тона, добавил: — А вчерашние оценки за качество ты тоже видел?

Он искоса взглянул на Штробла, ожидая поощрения.

— Кого ты из себя корчишь? — Штробл недобро поглядел на него. — Качество — непременное условие! Кто работает в ДЕК, обязан стремиться к большему: быть пунктуальным, расчетливым, готовым помочь напарнику! Вот чего я требую. И не в первый раз. В том числе и от тебя!

Оставив рабочего, который преспокойно смотрел на него с высоты своего роста, Штробл объяснял на ходу Шютцу:

— Он из твоей бригады. Зовут его Вернфрид. Хороший сварщик. Мог бы перещеголять Зиммлера, если бы дисциплина не подводила!

— Прежде, — начал Шютц, — мы с Зиммлером то и дело обгоняли друг друга в оценках за качество. То он оказывался впереди, то я. Интересно, как оно будет здесь.

— Ты мне нужен как бригадир, — коротко ответил Штробл. — Кстати говоря, я доволен, что ты сразу уловил, как мы тут натягиваем вожжи, — крепко, брат! Не то в пору укладывать вещички.

Шютц повернулся в сторону Вернфрида. Тот, постояв немного со склоненной набок головой, словно впитывая в себя слова Штробла, лениво и как бы потешаясь зашагал прочь, бросив еще быстрый любопытствующий взгляд на Шютца.

Шютц часто видел Штробла в конфликтных ситуациях, часто присутствовал при том, когда он разносил провинившегося так, что у того в мгновение ока глотка пересыхала, не раз Штробл гнул в дугу и его самого, причем впоследствии приходилось признать, что не так уж Штробл был не прав. Но во всех случаях таких разгонов «прямо в лоб», даже в повышенных тонах можно было уловить голос друга. И когда он говорил: «Ты просто негодяй, каких мало!» — это все-таки говорил именно Штробл, дававший при всем при том почувствовать, что знает и твои хорошие качества, и твои достоинства. «У Штробла, обругавшего Вернфрида, сегодня явно плохое настроение», — сделал вывод Шютц. Взглянув на него со стороны, увидел, какой он бледный, невыспавшийся, с воспаленными глазами, напряженным лицом. Но несколько минут спустя лицо его явно подобрело. Входя в бокс, он помахал рукой монтажникам ГЦТа и, выжидательно глядя на Шютца, поинтересовался:

— Ну, а теперь что скажешь?

Шютц ничего не успел сказать. Его похлопал по спине человек, улыбавшийся так широко, что острые морщинки от глаз побежали по щекам. Шютц услышал еще несколько произнесенных по-русски слов — говорились они от доброты душевной, будто похлопывание по спине подтвердило, что живо еще спрятанное в нем, Шютце, доброе семя. К нему подлетела девушка, у которой несколько лет назад за спиной мотались длинные косы, от которых сейчас остались только светлые локоны, встала перед ним на цыпочки и поцеловала в обе щеки. Зиммлер, с мягким пушком на розовых щечках, тряс его руку.

— Ребята, — простонал Шютц. — Ребята.

— Что, старина! — воскликнул Штробл. — О таком ты небось и не мечтал?

— Нет, — сказал Шютц. — Нет, о таком — нет.

В обеденный перерыв он сидел в кабинете Штробла. Входили монтажники, мастера, технологи, отчитывались перед Штроблом или выслушивали его немногословные — два-три предложения — указания, что и где сделать. Штробл сначала терпеливо принимал их всех, но не выдержал и потребовал от сидящей в крохотной приемной и медленно выстукивающей что-то на машинке секретарши:

— Не могли бы вы, фрау Кречман, минут на десять поставить плотину посреди этого потока?

Но добился лишь того, что лицо ее принимало кислое выражение и острые плечи приподнимались, когда монтажники, не обращая внимания на ее слабое сопротивление, проходили мимо нее в кабинет.

Шютц, который успел тем временем обойти почти всех знакомых, получил теплую спецовку и каску, сел на единственный стул, стоявший у стола прямо перед переполненной пепельницей, и наблюдал за входившими и выходившими из кабинета людьми. Заместитель Штробла, Гасман, в чем-то убеждал его, докладывая о важнейших событиях последних дней, не забыв упомянуть и о несвоевременном выходе на работу Вернфрида. Вел он себя недопустимо и сказал ему, Гасману, в лицо, что вообще не намерен с ним разговаривать. Штробл отмахнулся.