Год Шекспира - [15]

Для каждой из этих пьес (если говорить о том, как мог бы развиваться поставленный по ним фильм) у меня уже есть несколько таких картин (больше для «Тщетных усилий любви», меньше — для «Макбета»), где картину я уже вижу и слышу. Я уже вижу танец в «Тщетных усилиях любви»: там есть фантастическая библиотека, где стеллажи стоят по кругу, и танцевать будут на скейтбордах, но не современных, а как бы средневековых, и все катаются на них по полу и по потолку. Вижу женщин на плотах на реке.

Так что сейчас я вовсю тружусь над этими пьесами. У меня всегда в сумке текст, и я сажусь и изучаю какую-нибудь сцену, делаю записи, выстраиваю образный ряд.

К. М. А какие образы вас навели на Гамлета?

К. Б. В Гамлете ключевыми картинками были Гамлет и Фортинбрас на равнине, а сзади — армия; прибытие Розенкранца и Гильденстерна; проход короля и королевы по коридору в зал с фехтовальщиками; монолог «Быть или не быть» с зеркалом — ранней версией двустороннего зеркала; и затем, когда Гамлет слышит Клавдия — очень личный момент, момент откровения, — эту сцену мы подали как исповедь; затем схватка и захват дворца в конце. Такие точки потом нужно соединять линиями.

К. М. Двадцать или даже тридцать лет спустя, когда люди будут вспоминать вас, какие слова вам бы хотелось услышать? Он приблизил Шекспира к зрителям, он был великим кинорежиссером, великим актером, великим исполнителем классики?

К. Б. Мне бы хотелось, чтобы они сказали: «Он нас смешил».

Хаим Плуцик Горацио Поэма. Глава V. Карл. Отрывок. Перевод с английского и вступление Антона Нестерова

Парадоксальным образом русскоязычный читатель имеет некое представление о поэме Хаима Плуцика «Горацио» — но абсолютно не представляет себе ее автора. Объяснение заключается в том, что одну из «главок» этой большой поэмы, длиной около 2000 строк, перевел в свое время Иосиф Бродский и текст этот время от времени перепечатывается среди его переводных вещей. Текст длинный, около 300 строк — и читатели воспринимают его скорее как отдельное развернутое стихотворение — если не поэму. Сам же автор остается в тени…

Хаим Плуцик родился в 1911 году в Бруклине в семье евреев, эмигрировавших из России. В детстве говорил на идише, русском и иврите — и, только когда пошел в начальную школу (семья к тому времени переехала в Коннектикут), стал учить английский. В 1932 году Плуцик окончил колледж Святой Троицы в Хартфорде и получил стипендию для продолжения образования в Йеле. Во время учебы там, в 1933 году, завоевал Йельскую премию Кука за лучшее неопубликованное стихотворение. Через два года Плуцик оставляет университет, так и не получив степень (магистерскую работу он все же, задним числом, защитил, но в 1940-м), а первая книга стихов, «Аспекты Протея», выходит после Второй мировой войны, в 1949 году. Причем на войне Плуцик успел повоевать, записавшись добровольцем в 1942-м. После войны, демобилизовавшись, преподавал английский язык и литературу в Рочестерском университете. В 1959 году у него выходит книга стихов «Яблоки из Шинара», а в 1961-м — книга «Горацио», получившая подзаголовок «Большая поэма, в которой предпринята попытка в серии драматических повествований прояснить смысл истории Гамлета».

У Шекспира Гамлет берет с Горацио обещание рассказать правду о происшедшем в Эльсиноре и очистить имя принца от неизбежных наветов и клеветы:

Каким

Бесславием покроюсь я в потомстве,

Пока не знает истины никто!

Нет, если ты мне друг, то ты на время

Поступишься блаженством. Подыши

Еще трудами мира и поведай

Про жизнь мою.

Гамлет. Акт V, сцена 2. Перевод Б. Пастернака

Для обычного читателя/зрителя текст шекспировской трагедии самодостаточен: читатель/зритель погружен в происходящее и не очень склонен видеть, насколько все мотивации, которые движут принцем, неочевидны всем участникам событий; в глазах датского двора и народа Дании Гамлет — всего лишь убийца законного властителя, а история, рассказанная Призраком, никому, кроме принца и Горацио, не известна. Свидетельство Горацио — последнее и единственное оправдание принца.

И на этом Плуцик строит свою поэму. Весь остаток жизни Горацио пытается рассказать правду о том, что ж произошло в Эльсиноре. Но правда эта никому не нужна. Оказывается, что подлинное свидетельство участника событий не имеет никакого веса в глазах окружающих — им важней и милей удобные для них версии. Как при жизни Гамлет всем мешал, так и после смерти подлинная память о нем никому не нужна…

Плуцик задумал «Горацио» еще в свою бытность на фронте. Но понадобилось полтора десятилетия, чтобы идея претворилась в книгу. За это время война тоже оказалась несколько вытесненной из памяти. И отчасти именно это составляет внутренний нерв плуциковского «Горацио» — это книга о наших отношениях с историей, о нашем стремлении убежать от непреложности фактов — вернее, стремлении отвернуться от них и их не видеть.

На Духов день, когда труба пропела:

Прием окончен, можно расходиться, —

И только трон, покинутый, смотрел

На всех, кто жаждал милости монаршей,

Покуда я, замешкавшись, кивая

И кланяясь, стремился к выходу, —

Премьером ставший Карл меня улыбкой,