Год рождения 1921 - [5]
Раненых часа через три переправили, а наши четыре орудия остались. Налетала немецкая авиация, бомбила. Все время мощные, редкие удары немецкой тяжелой артиллерии.
Переправились только утром 27-го. Двинулись на Свенцяны – Молодечно в надежде пробиться на Минск. В местечке Укмерге кончился бензин. Нам сказали: «В лавочке у еврея достанете». Пошли к нему, отыскали: он прятался в огороде, привели. Я грозил ему револьвером. Он встал на колени: «Нету, пан офицер». В самом деле, откуда быть: прошло слишком много наших войск.
Мы испортили прицелы, выбросили затворы у пушек и оставили всю технику. Двинулись колонной человек под тысячу, во главе с майором.
На одном из перекрестков дороги местные нам говорят: «Вчера на Молодечно прошли немцы. Если поторопитесь, то проскочите на Даугавпилс».
Мы повернули на Даугавпилс и почти бегом одолели одиннадцать километров.
Я бежал босиком, потому что стер ноги.
Выбежали на Игналину за десять километров до Даугавпилса. Встречный белорус сказал нам, что еще вчера в десять утра Даугавпилс взяли немцы. И мы опять повернули на юг, на Свенцяны.
Хотя немцев мы еще не видели, решили, что большой колонной не пробиться. Майор дал команду рассредоточиться.
Мы пошли своей группой: я, Клименко, Головин… – одиннадцать человек. Сделали ошибку: надо было идти на север, на Ригу, а мы пошли на юг, на Старые Свенцяны. Кто пошел на Ригу – пробился и вышел к своим. Я потом в немецких лагерях встречал наших из 23-й дивизии, взятых в плен уже под Ленинградом.
У меня всякий раз начинает болеть сердце, когда я перечитываю печальную повесть о погибели Викторовой 23-й дивизии. Даже я, полный профан в военном деле, вижу всю беспомощность ее действий. Удар в пустоту на ржаном поле под Кормиловом, когда в атаку поднялись все, даже артиллерист Виктор. Ее двукратный разгром при передвижениях по лесным дорогам. Дивизия не представляла, что творится справа и слева от нее, не пыталась прикрыть боковыми охранениями свои походные колонны, не знала, что ждет ее впереди, за полчаса ходу на лесных опушках и переправах.
Сколь дерзко и самоуверенно действовали немцы, не имевшие здесь, судя по всему, значительных воинских соединений. Они хладнокровно и расчетливо уничтожали огнем и маневром грозную военную силу из двенадцати тысяч прекрасно подготовленных, кадровых бойцов. Похоже, немцы не сомневались в том, что дивизия пассивно позволит подвергнуть себя этому растерзанию.
Сколько раз говорилось о неготовности к войне нашего военного руководства, и каждый раз поражаешься этому заново.
Наша группа двигалась ночами, по компасу. Днем стояли в лесу. Вечером подходили вдвоем-втроем к хутору. Постучишься – дают хлеб, картошку, сало. Или скажешь: «Испеките к утру столько-то хлеба». Одни отдавали охотой, другие – неволей: как не отдашь.
Заходим мы вот так в один хутор – я, Андрей Клименко и Сидоров Толька из расчета Андрея. Хозяин, поляк, встретил хорошо. Включил радио. Передавали на русском языке обращение к окруженцам: «Красная Армия разбита. Минск взят. Сопротивляться бесполезно». Жена принесла молоко. Мы пьем, карабины между ног.
Вдруг распахивается дверь – трое вооруженных: «Ранкай вершун!» «Руки вверх» по-литовски – не надо и перевода. Нам связали руки, вывели. Вокруг дома человек пятнадцать с нашими винтовками. На рукавах – красные повязки: литовская полиция. Она заранее подпольно организовалась из кулачья.
Что сталось с восьмерыми, оставшимися в лесу, – неизвестно. Нас троих привезли на подводе в Старые Свенцяны, посадили в чулан. Кормили, поставили парашу, с нами не разговаривали.
Когда дней через десять в чулане напихалось человек двенадцать, литовцы на подводе отвезли всех в Новые Свенцяны и дальше по одноколейке в Каунас. Там литовцы передали нас немцам, в концлагерь, который размещался в 8-м форте Каунасской крепости царских еще времен. Только здесь я и увидел немцев в первый раз вблизи. Это было уже начало августа месяца.
Все это время настроение было подавленное, дух упал, давило чувство обреченности. Угнетали паника и вакханалия первых дней войны, обстрелы, отсутствие нашей авиации. Когда шли малой группой, усугубляло чувство постоянной опасности. Попав в 8-й форт, где было уже около десяти тысяч человек, мы несколько воспряли духом.
Много лет в рассказах участников войны разворачиваются передо мной мизансцены, в которых, как в классической трагедии, противоборствуют слепой рок и свобода выбора, гипнотизм общей судьбы и воля главного героя.
Необстрелянного солдата, потерявшего воинский строй и надежду, смывало в необозримые потоки военнопленных, окаймленные редким пунктиром конвоя. Бывалый солдат, солдат трепаный, как его уважительно называл второй герой моей книги Игорь Сергеевич Косов, выбор делал сам.
Вот история, которую я слышал от Николая Кузьмича Счисленка, партизана из кадровых окруженцев:
–… Сидим втроем в избе. Вдруг распахивается дверь – трое полицаев:
– Руки вверх!
Один из наших сидел в углу, и он срезал их из автомата. Мы повыскакивали в окна – в снег. Деревня забита полицейскими. Бежим к лесу по заснеженному полю. Падаем поочередно в снег, огнем прикрывая перебежки. Добежали. Все целы. Гляжу – у меня на шее висит оконная рама. Стеклом всю шею изрезало.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.