Год рождения 1921 - [2]
Еще больше поражает различие их военных судеб.
Одного, Виктора Лапаева, беспомощной песчинкой пронесло через преисподнюю войны, по всем рационализированным кругам немецкого плена, запланированного на форсированную отработку человеческого материала.
Другой, Игорь Косов, с бесшабашной самоуверенностью и бесконечным везением прогремел на своих гвардейских минометных установках сквозь железо и огонь войны. Любимец богов, баловень судьбы.
Игорь Сергеевич и Виктор знали от меня друг о друге. Игорь Сергеевич слушал о Викторе с благодушным безразличием. Он вообще предпочитал говорить сам. Виктор внимал рассказам о похождениях своего удачливого сверстника с обостренным и ревнивым интересом. Мне удалось однажды свести их.
В один из заездов Виктора в Москву мы сидели за столом, выпивали, беседовали.
Позвонил Игорь Сергеевич. Сказал, что хотел бы занести прочитанную книгу.
Дороги– то – через два подъезда. Он пришел тут же. Взаимные представления, тост за знакомство… слова о нынешней зиме…
Я попытался связать их напрямик:
– Виктор, я тебе рассказывал об Игоре Сергеевиче. Он начинал войну там же, где и ты, тогда-то…
– В это время там уже были немцы, – проскрипел Виктор.
– Позвольте, – вмешался Игорь Сергеевич, – я сам был там…
И никакой встречи ветеранов-побратимов не получилось. Виктор стал задираться, попер, наставив рога. Игорь Сергеевич прекратил спор, похолодел лицом и, отговорившись неотложными делами, удалился.
Чувство немалой ответственности за оказавшийся в моих руках материал подвигает меня на его публикацию.
Размышления о каком-либо сюжетном переплетении обеих биографий привели к тому, что наиболее уместным мне представляется их параллельный пересказ с минимальными пересечениями. Могучий стержень сюжета – это сама война.
Современная литература и публицистика, по-моему, сильно виноваты перед людьми, прошедшими вторую мировую. В лучшем случае, о них говорят в тонах тягостной жертвенности, чаще – как о безликом стаде, сталинских зомби.
Открываешь книгу о войне – жуть и мрак, мрак и жуть…
С грустным недоумением взираешь, как Нагибин в своих посмертных изданиях оплевывает свое военное поколение – свою жизнь, единственную и неповторимую…
Игорь Сергеевич морщился, встречаясь с таким злорадным нытьем.
Между моим поколением и поколением моих героев десять лет разницы и пропасть Великой отечественной. Не по руке и не по чину вставать мне на их защиту.
Дальше Игорь Косов и Виктор Лапаев говорят сами.
Я, Новожилов Игорь Васильевич, их слушатель и почитатель, профессор механико-математического факультета МГУ в своей параллельной ипостаси, старался ограничиться минимальной редакторской правкой и необходимыми причинно-временными подвижками фрагментов записанного материала.
Свои композиционные вставки я выделяю, как и здесь, курсивом.
ГЛАВА I
ПЕСЧИНКОЙ В ВОДОВОРОТЕ
В ноябре 1939 года я был призван в армию Лесным Райвоенкоматом. Это самый глухоманный район Калининской области. Там мой отец был секретарем райкома. Он был настоящим коммунистом. Как сейчас помню, мать ему, секретарю райкома, ставит заплатки на галифе. На галифе, помню, было семь заплаток.
До революции отец был слесарем, в партию вступил в семнадцатом, в октябре семнадцатого штурмовал московский Кремль.
В тридцать седьмом отец работал в аппарате обкома Центральной Черноземной области у Варейкиса. Когда того взяли, отец легко отделался – ссылкой с понижением в тверскую глухомань.
Девчонки, с которыми я кончал десятый класс, устроили нам, призывникам, отходную. После нее нас, полупьяных, отвезли на подводах на станцию Малышево.
В теплушке – чугунная печка, с двух сторон двухэтажные нары человек на двадцать. На одном полустанке наша деревенская орда разгромила киоск. В теплушку притащили ящик водки. Дико перепились, передрались. Летали бутылки. Я был среди них интеллигент, сын секретаря райкома. Страшно перепугался, влез на верхние нары, накрылся тулупом.
Привезли нас в Харьков. Поскольку я был со средним образованием, меня направили в полковую школу. Через три месяца присвоили ефрейтора, еще через три – младшего сержанта и в марте 40-го года направили в 106-й противотанковый дивизион 23-й стрелковой дивизии. Поставили командиром 45-миллиметрового орудия.
В июне 40-го повезли – не знаем куда. Смотрим по станциям: Витебск, Гомель, Могилев… В поезде пели песни. Мы уже спелись втроем: Бородавко – исключительный тенор, Майборода – бас и я – баритон. Бесподобно получались хохлацкие песни: «Там за долом…», «Стоит гора высокая…». Командир дивизиона Потлань, хохол, говорил: «Я бы всем вам дал ордена за песни».
В Полоцке выгрузились из поезда. Нам сказали – идем освобождать Прибалтику. Семнадцатого июня выдали боевые снаряды, патроны к винтовкам, и мы пошли к границе.
Наш дивизион единственный в дивизии был на мехтяге. Остальные, гаубичные, полки – на конной. В дивизионе было восемнадцать орудий, тягачи «комсомольцы» со скоростью до сорока километров в час.
Дивизион шел первым, и мы первые входили в Латвию. Подъезжаем к пограничному шлагбауму – у него какая-то заминка, мы даже слезали в кюветы. Потом шлагбаум поднялся, и мы двинулись дальше на Двинск, Даугавпилс – по-латышски. Километров за двенадцать до города народ вышел нам навстречу. Плачут, целуют, лезут на танкетки, бросают цветы, пакеты с конфетами, пряниками. На мосту через Даугаву – не протиснуться.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.