Год охотника - [6]

- Некогда мне! Вы не видите, я работаю?! Это для бездельников день закончился, - она безуспешно пыталась на лету обогнуть препятствие. - И нечего искать. Кабинет - на втором этаже. Лестница - налево за углом!

- Будьте любезны, напомните его имя-отчество, - ещё уважительней попросил Франц и уступил дорогу.

Медсестра собралась в полёт, но прежде милостиво сообщила, почему-то понизив голос:

- Наш - Александр Мироныч. Только он с сегодня в отпуску, вместо него - новый завотделением, Марк Анатольевич. У себя он, ваше счастье.

Франц переспросил названное имя, подставив левое ухо.

- Рубин? - немедленно уточнил он.

- А кто ж ещё?.. - удивилась баба-Яга, оседлала помело и умчалась.

Охотник только руками развёл:

- Мир полон неожиданностей! Мог ли я представить?.. Надо было забираться в такую глушь, чтобы встретиться... Стой здесь, я - сейчас!..

Минут через пятнадцать Бурханкин уже семенил по коридору, едва поспевая: три его шага, один - длинного Франца. Франц выглядел подозрительно бодрым, будто душ прохладный принял. Егерь навострил нос, но запаха спиртного не почувствовал: воняло больничными специями.

- Ты знаешь, Вилли, что мне сказал доктор Рубин?

Нет, ну откуда Бурханкин мог это знать! Пока он ждал - в двери ни щелинки не образовалось, и рядом зорко струился по стеночке туда-сюда пациент.

Франц интригующе продолжил:

- Печень Степнова воспалилась именно в результате отравления! Хоть оно и стоит в медкарте, как "пищевое", на самом деле очень смахивало на отравление мышьяком. Но не мышьяк.

- Значит, наши не зря болтали?.. - вытаращил глаза Бурханкин.

Франц покачал головой, строго спросил:

- А кто болтал больше всех, можешь сказать?

Бурханкин стушевался, притих.

- Да, так, в общем, никто... В общем, все... Но, это... не всерьёз же.

Болотные глаза Франца уже зацвели свежей ряской. Он уже был весь в поиске, что называется, "обострил нюх". И поехало, и закрутилось то, что называется следствием и что в прежние годы составляло смысл жизни Игоря Максимильяновича.

Он заинтересовался семейным архивом. Ему загорелось посмотреть старые письма, фотографии, документы Степновых. В общем, - всё то, что есть в доме даже самого одинокого человека.

Бурханкин, который по собственной инициативе два раза в день поливал приусадебный участок фермера и кормил птицу, - всю ответственность взял на себя...

- Фима, давай его возьмём! - уговаривал он Франца, с жалостью глядя на вертевшегося вокруг них лохматого пса, черного, как вороний глаз. - Там хоть будет где побегать.

Игорь Максимильянович возразил:

- А потом потащим за собой в Охотный?.. Нет уж, хватит с него, набегался! - непреклонно решил он, заметив, как извернулся Фомка, яростно выкусывая загривок. - Напомни мне завтра ошейник от блох купить. А то ведь изведётся, бедный: всё лето впереди.

Бурханкин не отставал, он не мог видеть собак в квартирах городского типа.

- Он же охотничий пёс. Для него движение - что для тебя ванна! - И тут же переспросил: - А в Охотный разве не пускают с собаками? Я бы на их месте сделал во дворе загородочку! Какой же охотник без собаки?..

- Гениально! - одобрил Франц: - Смотрителем - могли бы тебя назначить. Кто лучше с этим справится?!. Хочешь, сегодня же и предложу твою кандидатуру на пост?

Бурханкин кивнул, гордо выпрямился и поставил ультиматум:

- Только не в сезон. В сезон я слишком занят. А если не согласятся не станем у них ужинать! Вот!

И оторопело заморгал: чего это у него вдруг вырвалось?..

Чтобы добраться до усадьбы фермера, надо было пройти сквозь садовые участки, освоенные парочками горихвосток, через поле - прибежище звонких жаворонков, получившее от жителей в этом году послеродовой отпуск, миновать ржавую полуразобранную одноколейку, где зимой пролегал санный путь.

Игорь Максимильянович ругал жару, а Бурханкин поддразнивал свистом птиц. Да так ловко - не отличить!.. Фомка где-то носился, то исчезая, то выныривая из кустов совсем близко, чтобы хозяин не волновался.

Егерь перестал свистать и пригнулся к земле.

- О, Фима, гляди, оследие велосипеда.

- Так не говорят, - поправил его Франц. - Скажи: след велосипедной шины.

- А вот и нет! - горячо возразил тот. - Вот здесь ты, это... ошибаешься. Когда ты, к примеру, идёшь, или, это... вдруг споткнёшься, то на дороге остаётся след. А вот если бы ты, к примеру, волочил ногу, то за ней бы тянулось вот как раз ножное оследие!..

- Ну спасибо, Вилли-следопыт! Размечтался! - заметил Франц.

- Да нет, я не к тому! - Бурханкин смутился и снова начал объяснять: Вот если бревно протащили по земле, то будет борозда, а если по асфальту, то останется бревновое оследие - по щепкам же видно!

- А как тогда быть с "культурным наследием"? Что волокли в этом случае?

Егор Сергеевич озадаченно глянул на Франца и снова засвистел.

Когда перед путниками приманчиво заблестел новенькой крышей пятистенок, Бурханкин серьёзно предупредил:

- Фима, ты возьми собаку на сворку, у них там сторожевой пёс зверюга!

Франц кивнул и свистнул. Его питомец заскулил, заюлил, но с места не двинулся. Путники увидели, что он сделал стойку на куст, где сидел небывало огромный мотылёк. Сквозь поникшие крылья тускло просвечивала молодая зелень.