Год обмана - [10]

Мы оставили стол у двери и подняли дембиля с дивана. В горизонтальном положении стянуть с него штаны оказалось почти невозможно. К тому же здоровой ногой он очень ловко пинал нас в лицо. Кто-то предложил перевернуть его вверх ногами. Несмотря на то, что где-то внизу он продолжал страшно ругаться, звенеть упавшими на пол бутылками и хватать нас за ноги, дело теперь пошло на лад. Вскоре он лежал на диване в сиреневых трусах и громко матерился. Нога у него распухла как бревно, однако крови нигде не было видно.

– Слава Богу, закрытый, – решили мы, но на всякий случай залили перелом водкой: кто-то сказал, что лучше продезинфицировать.

– Ну, и как я буду теперь здесь лежать? – неожиданно тихо спросил дембиль. – Диван, блин, насквозь мокрый.

Через полчаса приехала «Скорая», и его увезли. Хорошо, что у них оказались с собой носилки.

* * *

Когда мы вышли на улицу, было уже почти утро. Солнце еще не появилось из-за домов, но птицы орали как угорелые. Ночью прошел дождь, и теперь асфальт блестел черными лужами. Сергей шумно втянул воздух и улыбнулся.

– Люблю, когда так пахнет. Свежестью. Москва утром – чистый кайф!

Я тоже вздохнул поглубже.

– Да уж. Особенно когда людей нет.

Он взглянул на меня и засмеялся:

– Ну и видок у тебя!

– Ты лучше на себя посмотри, – вяло огрызнулся я.

– Пойдем пешком, – предложил он. – Тут ведь недалеко.

– Кому как. Мне, например, еще через полгорода тащиться.

– Да пойдем. Останешься у меня ночевать. У нас две комнаты для гостей пустуют.

– Ну, пошли. Все равно дома есть нечего.

– Я тебя накормлю.

– Пошли, пошли. Слушай, а что твоей матери скажем?

– Она живет в другой стране.

– Понятно.

– И приезжать не собирается.

– Я понял. Вопросов нет.

Утро действительно было чудесное. Воздух казался таким легким, что временами мне чудилось – вот-вот и я улечу. Впрочем, скорее всего, так казалось из-за сумасшедшей ночи.

«Нельзя так много курить, – решил я. – Или надо перейти на легкие сигареты».

– Смотри, – сказал Сергей. – Листья на деревьях появились.

– Точно, – отозвался я. – Теперь везде попрут. Весна, блин.

Из-за поворота, позвякивая, выкатился трамвай.

– Ты смотри, как он рано. Ну и жизнь, должно быть, у этих трамвайщиков. Куда он едет в такую рань?

– А знаешь, как я познакомился с Мариной? – сказал Сергей.

– Как? – словно бы нехотя спросил я.

– В трамвае.

– Да ты что? – я разыграл притворное удивление.

Так иногда делаешь, чтобы ничего не сказать, но все-таки узнать, что будет дальше.

– Правда. Я убегал от своих охранников и прыгнул в трамвай. Он как раз трогался с остановки.

– Чего ты от них все время бегаешь?

Он запнулся и посмотрел на меня.

– А за тобой следили 24 часа в сутки, когда тебе было семнадцать лет?

Я на секунду задумался и вдруг очень ясно представил себе этот ужас.

– Наверное, ты прав. И что случилось в трамвае?

– Я не знал, как заплатить за проезд. Там были какие-то штучки на окнах, но я не понял, для чего они.

– Постой, ты, что, не знал, для чего нужен компостер?

– Нет. Откуда мне было знать? Я в трамвай попал первый раз в жизни.

– Что, никогда не ездил на трамвае?

Я даже остановился.

– Нет, – сказал он. – До этого случая – никогда.

– А на троллейбусе?

– Нет. Раза три на метро в детстве, когда с пацанами убегали с уроков, и все. В доме всегда был специальный шофер, который возил меня всюду, начиная с детского сада. Отец так решил.

«Ни фига себе, поколеньице подрастает, – подумал я. – Что ж это ваши папики с вами сделали»?

– Ну, ну, и что дальше?

– Пришел контролер.

– И это оказалась Марина!

– Нет. Это был небритый дядька с плохим запахом изо рта.

– А Марина?

– Она стояла сзади и сунула мне в руку свой проездной.

– Надо же, как угадала!

– Наоборот. Он ее тут же оштрафовал.

– «Есть женщины в русских селеньях…» Чего же она обратно свой проездной не взяла?

– Я не знал, как его передать.

– Застеснялся, – усмехнулся я. – Подставил девочку.

– Я потом ей весь штраф вернул, – тихо сказал Сергей.

– «Потом» не считается. Короче, ты взял у нее адресок, снова убежал от охраны и привез ей деньги, так?

– Нет, – он покачал головой. – После случая с трамваем от них уже было не убежать. Меня привезли в Кузьминки, и я будто бы пошел в «Будапешт».

– Интересно зачем?

– Мало ли. Им все знать не положено.

– И долго так продолжалось?

– Два месяца.

– Понятно… А потом вдруг я подвернулся. Так, что ли?

Он посмотрел мне в лицо и ничего не ответил.

«Ну, и пошел ты! – подумал я, неожиданно разозлившись. – Тоже мне, крышу себе подыскал. Привык уже, что папа ему людей покупает».

В это время мы подошли к его дому.

– В общем, сегодня сделаем выходной, – сказал я. – А завтра с утра я к тебе заеду.

– Ты же хотел остаться.

– Это ты хотел.

– Но ты же сказал…

– Мало ли, что я сказал. Тебе, может, тоже все знать не положено.

Я развернулся и пошел обратно за своим джипом. Дойдя до перекрестка, я посмотрел назад. Пацан мой все еще стоял там, где я его оставил.

* * *

Спать пришлось ложиться на голодный желудок. Поэтому, наверное, приснилась всякая дрянь. Сначала какой-то пароход на коньках, потом дикие лошади, потом почему-то Пушкин, а после него дуэль и стрельба. Потом я ехал на поезде туда, где родился, но мне было страшно оттого, что я не знал, на какой станции надо сходить. В итоге вокруг оказалось море высокой травы, из-за которой ни черта не было видно, и я бежал, задыхаясь по узкой тропинке, а длинные стебли хлестали меня по лицу. Вдруг из этой зеленой чащи высунулась чья-то рука и схватила меня за горло. Я хотел закричать, но даже просто вздохнуть, и то было невозможно. Из травы показалось темное лицо. «Собирайся, – сказало оно. – Мы пришли за тобой». «Я не хочу!» – подумал я в ужасе, но лицо встряхнуло меня как тряпку. «Собирайся! Времени нет».