Год нашей войны - [5]

— Что он сказал? — встрепенулся Молния.

Я дал вольный перевод. Он посмотрел им вслед.

— Разве все влюбленные не довольствуются своим маленьким мирком?! — воскликнул он.

Я был наконец в шатре один. Молния ушел, чтобы обратиться к своим лучникам и избранным авианским пехотинцам. Их шлемы украшал синий плюмаж, а доспехи — геральдические фигурки из кости и фаянса. Крылья защищали искусно выполненные иридиевые кольчуги. Воспользовавшись шансом, я перерыл все вещи Молнии в поисках своей наркоты. Но обнаружил только пару писем, которые прочитал бы с интересом, если бы меня не так лихорадило. Дури нигде не было. Я проклял Молнию тысячу раз. Оставил после себя ужасный бардак. Сел на траву. Начал дрожать в преддверии ломки — результат паники.

Ладно' План Б. Я нашел свой компас, нажал на кнопочку, и маленький серебряный приборчик открылся, как раковина. Внутри лежал сложенный кусочек бумаги, оторванной от карты. Всегда следует иметь при себе несколько доз. При помощи длинного ногтя я выложил аккуратную дорожку на стекле компаса, свернул пятифунтовую банкноту и вдохнул. С севера на юг.

О да!

Беспокойство постепенно покинуло мой разум. Даже бессмертному нелегко держать в душе столько тревог. Вытерев нос рукой, я задумался о предстоящей битве. На мне были браслеты, выцветшие джинсы и обрезанная футболка с надписью «Хасилитский Марафон 1974».

Я взглянул на кучу своих серебристых доспехов: на кирасу, украшенную смарагдами и ониксом, на шлем с резьбой и высоким белым пером. Он прекрасно сочетался с серебристо-черными наручами. Пояс и ножны, круглый щит… Рукоять меча обвивали две змеи. На оплечье лат, укрывавших крылья, красовалась надпись «Во имя Бога и Империи». Еще у меня были окованные железом сапоги, черный плащ из тонкой тафты с застежкой из черненого серебра и черные же кожаные перчатки с изображением Замкового Солнца и моего личного знака — Колеса.

Какого черта! Я снял футболку, засунул за пояс ледоруб и был теперь готов к любой схватке.

— Янт?

Это был Данлин. Он выглядел удивленным.

— Ваше величество, — низко поклонился я.

— Комета, — в голосе Данлина слышалось недовольство, — Торнадо уже рубится у Стены. Ты должен подняться в воздух как можно скорее.

Поначалу я чувствовал раздражение, но потом понял, что главная цель бесконечной суеты и энтузиазма Данлина — обрести душевный покой.

— Что на самом деле сказал император?

Данлин оказался более проницательным, чем я рассчитывал.

— Сан оценил дальновидность ваших поступков, — ответил я.

— Он ничего не просил передать мне лично? — Рука Данлина покоилась на резной рукояти меча. — Я важен для императора? Он меня заметил?

— Сейчас не время углубляться в детали!

— Тогда после сражения, риданнец. Я прекрасно осведомлен о том, что ты помнишь каждое слово, произнесенное при дворе, и я тоже должен знать, о чем там говорилось.

— Как пожелаете, — пожал я плечами.

Мне хотелось выбраться на свежий воздух из того угла шатра, в который загнал меня авианский король. И я вовсе не испытывал радости оттого, что человек, которым я искренне восхищался, упоминал о моем риданнском происхождении.

Данлин внимательно посмотрел на меня. Взгляд авианского государя светился живым, ясным умом. Его глаза были серыми, без единого пятнышка, словно серебряные монеты, — Данлин был одним из немногих, кто мог меня переглядеть.

— Не забудь сообщить мне мнение лорда императора о нашей победе на прошлой неделе, когда я сражался рядом с Тауни.

На его коричневой от загара шее блеснули капельки пота.

Прямота Данлина заставила меня открыть карты.

— Ты хочешь присоединиться к Замковому Кругу, так?

— Именно, Комета. И хочу этого больше, чем ты можешь себе представить.

— Ваше величество, тут я ничем помочь не могу.

Повернувшись ко мне спиной, он убрал меч в ножны и грустно сказал:

— В более спокойное время я имел бы шанс добиться Места, но не сейчас. Долгие годы я наблюдал, как вы — Тридцать — сражаетесь, и, конечно, я не могу биться, как Торнадо, стрелять из лука, как Молния, и двигаться так же быстро, как ты.

— Более девяноста лет в Круг не было принято ни одного нового члена.

— Это не имеет значения. Молния говорил, что даже трое могут прийти одновременно.

— Мы высоко ценим твои заслуги в установлении связей между Замком и простыми людьми, — заученно произнес я, покидая шатер вслед за ним.

— Да, конечно. Но позволь нам, смертным, помечтать.

Похоже, все смертные грезили о том, чтобы присоединиться к Замковому Кругу. Все они стремились к бессмертию. Упорно искали пути остановить колесо судьбы, которое вырывалось из рук и оставляло после себя лишь занозы. Как, наверное, прекрасно быть вечным и чувствовать себя почти неуязвимым. Но в то же время присоединиться к подобному братству означало во многом себя ограничить. Взгляды и позиции других эсзаев неведомы. Сделай неверный шаг — и остальные ополчатся против тебя. Откуда новоиспеченному эсзаю знать, что наименее опасное находится под самым строгим запретом?

— У бессмертия есть свои недостатки, — все, что я смог выдавить из себя.

Авианец недоверчиво улыбнулся. Я сказал ему, что поменял бы каждую минуту своей длинной жизни на недолгое обладание его землями и богатством. Какой смысл жить вечно, если вечно живешь в долг?