Год нашей войны - [20]

ГЛАВА 3

Я понимал, что если смогу шевельнуть мизинцем, то, значит, мне удастся сделать движение рукой, потом всем телом и, наконец, встать. Мысленно я посылал отчаянные приказы своей безжизненной руке, но она — скрюченная, костлявая, посиневшая — отказывалась повиноваться. Покрытый кровью шприц все еще свисал с локтевого сгиба. Мне казалось, что он ввел в меня еще одну душу — неестественную, вытягивающую жизненные силы и отравляющую.

Эта мысль настолько меня разозлила, что я задергал своим чертовым мизинцем, затем всей кистью, затем больной рукой и, в конце концов, неожиданно сел на кровати, после чего комната передо мной бешено завертелась.

Райн находилась поблизости — в кресле-качалке и наблюдала за мной со свойственным ей бесконечным терпением. Она страстно молилась за меня. Услышав это, я попросил ее заткнуться.

— Это не привычка, Янт, — сразу же заявила она. — Это попытка самоубийства.

— На самом деле у меня впереди долгая жизнь.

— Янт, — снова начала она, — то, что ты употребил, было практически чистым.

~ Думаешь, стоит перейти на разведенное?

— Возможно, вечность — это не лучшее спасение от бессмертия.

— Раньше я называл передозировку «вечностью», — согласился я. — Однако теперь это просто забвение.

— Данлин умер.

Ее мрачный тон превратил мой отходняк в бешенство.

— Я знаю, Райн! Ко всем чертям, я уже знаю! — Я встал на ноги, и от предпринятых усилий кровь чуть не разорвала голову. О, крылья Бога. — У меня есть кое-какая работенка.

— Правильно. Иди, отнеси его завещание. Они встречаются в Солнечном зале. Ты в состоянии это сделать?

— Если я умру, ты похоронишь меня?

— Комета? — В ее голосе звучало беспокойство.

— Послушай, доктор, он умер счастливым. Попав за Стену, он исполнил тем самым свое сокровенное желание. Он был полноправным хозяином своей жизни. Дай мне знать, когда найдешь хоть одного бессмертного, который может честно сказать это о себе.

Райн мрачно улыбнулась.

— Поэтому мы и не умираем, — ответила она.

Когда я шел к выходу из госпиталя, то увидел, что постель короля разобрана. Пустая оловянная чашка все еще стояла на столе. Ее могли проверить на сколопендиум. Я выбросил чашку из окна в реку.

— Итак, мы пришли к соглашению?

— Я его поддерживало, — раздался голос Тумана.

— Да, — сказала Ата.

Я проскользнул в Солнечный зал в тот момент, когда Станиэль произнес:

— Нет. Я категорически против. Со всем уважением, Лучник…

— О, а вот и он!

Шесть пар глаз уставились на меня, но Станиэль быстро отвел взгляд в сторону.

— Прошу прощения за опоздание, — пробормотал я, понимая, что выгляжу настолько же плохо, насколько себя чувствую.

— Наконец-то. Нам придется начинать все сначала. Где, во имя империи, ты был?

— Я неважно себя чувствовал, — ответил я. — Вчера был тяжелый день.

Я опустился на стул в конце стола и крепко прижал к деревянной спинке свои крылья. Наверняка эта мебель была изготовлена не в Авии. Я взглянул на длинный обеденный стол, ставший теперь полем битвы.

Туман и Ата сидели слева от меня, напротив Станиэля. Справа от них располагались Тауни и Вирео. Разгоняя темноту, горели свечи. Был примерно час ночи. Огонь, обычно полыхавший в большом камине, погас, оставив лишь красные угли, которые вместе с мерцавшими свечами заставляли неверные тени метаться по лицам присутствующих. На спинках стульев висели плащи; небольшая пепельница, стоявшая перед Туманом, была доверху наполнена окурками. Я заметил в его сумке под столом еще одну пачку, лежавшую там вместе с ножом, свернутым синим плащом и журналом «Вот это шлюха».

На столе стоял графин с водой, к которому никто не притрагивался, и бутылка с виски, которую, скорее всего, приказала принести Женя. Ночь была жаркой, и я чувствовал запах, исходивший от бутылки. Я осторожно глотнул немного воды. Это уменьшило тошноту, и мне стало несколько лучше. Меня ужасно тянуло опустить голову и уснуть, однако я поймал взгляд Молнии.

~ Прошу продолжать, — сказал я.

Молния руководил собранием. Он расхаживал вдоль стола и иногда получал угрюмые ответы.

— Комета, — обратился он ко мне, — мы пошлем тебя обратно в Замок, чтобы сообщить о последних событиях императору.

— Конечно.

— Я останусь, чтобы расформировать Равнинный фюрд, после чего последую за тобой, так что встретимся на следующей неделе.

— У меня есть кое-какие дела на побережье, — вставила Ата.

Синяк вокруг глаза пожелтел, и она выглядела еще более устрашающе, чем обычно.

— Мореход с женой отправятся в Перегрин. Но мы не можем бросить Лоуспасс без защиты, и поэтому я рекомендую Торнадо, Вирео и Станиэлю остаться здесь с Авианским фюрдом.

— По-моему, неплохо, — одобрил я Молнию. — Я мог бы…

— Нет. Я возражаю, — перебил Станиэль. Он сидел с закрытыми глазами и теребил тонкими пальцами свои длинные золотистые локоны, охваченный жалостью к самому себе. — Мой брат… — начал он, его голос дрогнул, и он замолчал, не сумев взять себя в руки.

— Завтра мы пошлем кортеж, — пообещала Вирео.

— Я… Я… — мямлил Станиэль.

— Да?

— Я хотел бы, чтобы Вестник императора объявил новости. Все магазины должны быть закрыты, все флаги приспущены. Мне не стоит оставаться. Завтра я покину Лоуспасс и по прибытии в Рейчизуотер назначу дату коронации.