Год маркетолога - [42]

– У тебя еще таких много?

– На несколько полетов хватит.

Понравилась ли мне эта история? Наверное, нет. И я готов объяснить почему, отдавая при этом должное изобретательности Андрея и его решимости совершать нестандартные действия. Но если он такой способный, решительный и нестандартный, то почему тогда такой бедный, как говорят в подобных ситуациях нелюбимые им американцы? (То есть в тот момент я оценивал его доходы только зарплатой и бонусами.) Если он ничего не боится и такой мастер разводок, то зачем летит со мной на очередное дебильное совещание, где заранее известны не только все вопросы, но и все ответы? Почему не возглавляет какой-нибудь большой банк или не стал вицепрезидентом Газпрома или РЖД?

Я уже говорил как-то, что по любой, хоть европейской, хоть американской, классификации принадлежу к верхней части среднего класса. И это не потому, что не хочу больше денег, а потому, что это мой сознательный выбор. Мне не нравится российский бизнес в том виде, в каком он сегодня существует, и я не готов к тому уровню компромиссов, на которые придется идти – с самим собой в первую очередь, – работая в российской компании, хотя там, конечно, больше платят. Я предпочитаю нашу скрипящую псевдоглобальную структуру, где можно обеспечить себе достойный жизненный уровень и при этом спокойно спать. А раз так, то разводки с участием бывших кагэбэшников не по мне, какие бы грехи ни висели на несчастном американском аудиторе. В конце концов, он приехал делать то, что считало нужным руководство компании. Доведи он свою работу до конца, у нас бы уменьшились доходы и, соответственно, прибыль, ну и что? План бы наш тоже пропорционально изменился, и спокойнее было бы работать. Но Андрею было мало просто выполнять план, получая вполне приличные бонусы. У него были амбиции. Он хотел, чтобы бизнес нашей компании в России был больше, чем в любой из развивающихся стран, включая Индию и Китай. Справедливости ради надо сказать, что мы этого добились. Потом ему захотелось, чтобы российский бизнес в мире вошел в top-5. И опять, справедливости ради, он никогда не натягивал результаты и не делал, например, те глупости с кредитами, которые делали до него иностранные товарищи. Но все равно остается вопрос – зачем? Это все напоминало сказку о рыбаке и рыбке, в которой он, к сожалению, исполнял одновременно роли и золотой рыбки, и старика, и старухи.

И слава богу, что наконец-то он успокоился и понял, что его место не здесь. Так я думал еще совсем недавно. Так я думал еще вчера утром, но непривычная для меня почти бессонная ночь привела к переосмыслению разговоров, поступков, событий. И в первую очередь своего собственного места в окружающем пространстве.

У меня не было причин не верить Ирине. А это означало, что я совершенно неправильно оценивал происходящее вокруг меня. А это, в свою очередь, означало наличие очень серьезных проблем с самооценкой. В мыслях своих и ощущениях я был уже давно готов сделать шаг вперед, а выходит, что и на своем нынешнем месте надо как следует обжиться. Потому что если со своего нынешнего места я не увидел того, о чем рассказала Ирина, то, значит, я законченный идиот. И она столько времени это знала и ничего не говорила. Почему? Потому что хотела, чтобы я сам во всем разобрался. Я не оправдал ожиданий. Пришлось, как младенцу, протирать глаза, чтобы они могли наконец широко открыться. Мне было очень стыдно. Это был самый большой удар по самолюбию за всю жизнь.

На следующий день за обедом в нашей офисной столовой между салатом и куриной лапшой я спросил Андрея, как продвигаются его переговоры с дистрибьюторами о рекламном бюджете. Андрей, если обедал в офисе, спускался в столовую позже всех, чтобы никого не смущать своим присутствием и одновременно не вводить в соблазн завести с ним беседу на умную тему. Но если он обедал со мной, с Марией или с финансовым директором, вероятность того, что трапезу с нами разделит еще кто-нибудь из сотрудников, была невелика. Наша внутриофисная демократия, как, впрочем, и любая другая настоящая демократия, имела свои строго очерченные границы.

– Да, – сказал Андрей, – я встречался. Как раз на прошлой неделе. Спасибо, что напомнил. Там есть, что обсудить. Да хоть сейчас, если у тебя время есть. Пойдем ко мне, попьем чаю и обсудим, – он приветливо помахал рукой кому-то за моей спиной. – Есть время? А то здесь чего-то не хочется.

– Конечно, – сказал я и почувствовал, как учащенно забилось сердце. Мне так хотелось, чтобы он в своей веселой задиристой манере рассказал, как послал их всех, и еще что-нибудь смешное рассказал, что было на этой встрече, и после этого пропала бы всякая охота заниматься раскопками. Но я уже не верил, что так будет. Слишком долго все было хорошо, похоже, пришла пора расплачиваться за растянувшийся на годы медовый месяц.

– Жестко ребята ставят вопрос. Я тебе честно скажу, даже не ожидал. Просто, блин, сходняк какой-то устроили, насмотрелись сериалов. Предъявили мне по полной программе, примерно в том же смысле, что этот боров питерский тебе тогда предъявлял, ну, может, чуть помягче, учитывая мой, так сказать, авторитет. Но сути дела это не меняет. По сути дела – это ультиматум: или мы даем им эти рекламные деньги, или они снимают часть заказов, начиная уже со следующего месяца.