Год, когда я всему говорила ДА - [15]

Подумайте об этом.

Синергия.

Впрочем, неважно.

Оказывается, Джимми, человек по-настоящему веселый, очень славный парень и великолепный ведущий ток-шоу, любит нас не только за наши рейтинги. Ему действительно нравятся наши программы. Во всяком случае, мне кажется, что они ему нравятся. Актерские составы наших программ ему нравятся совершенно точно. Похоже, в этом году ему особенно полюбился состав «Скандала». И это замечательно, потому что актеры «Скандала» обожают Джимми.

И поэтому каждый вторник актеры вроде Керри Вашингтон и Кэти Лоус наряжаются и наносят визит в студию Джимми. Потом возвращаются и рассказывают мне истории. Они твердят, как это здорово – сниматься в программе у Джимми. Они рассказывают о пародиях, которые там придумывают. О розыгрышах, которые устраивают. Об анекдотах, которые рассказывают. Звучит это весело. И когда я смотрю все это поздним вечером по телевизору в программе «Джимми Киммел в прямом эфире», оно и ВЫГЛЯДИТ весело.

Какие все молодцы!

Но по какой-то причине теперь Джимми захотелось большего. По какой-то причине он хочет, чтобы гостьей его программы стала я.

Джимми нравится эта идея.

ABC нравится эта идея.

Моему рекламному агенту нравится эта идея.

Эта идея не нравится мне.

Всем плевать.

Мне никто не верит.

Ибо – кому же не хочется сниматься на TV?

А ну быстро все уселись на толчок! Камера, мотор!

В этом году людям Джимми (у каждой телепрограммы есть свои «люди» – и у Киммела они необыкновенно милые) несколько раз задавали вопрос, быть ли мне гостьей его шоу.

– Они хотят, чтобы ты снялась у Киммела.

Мой рекламный агент, Крис, разговаривает со мной. Мы общаемся по телефону. И это мне, считай, повезло, поскольку за физическое нападение полагается тюремный срок.

– Ты имеешь в виду, – напряженно говорю я, – в программе «Джимми Киммел в прямом эфире»…

– Ага!

Его голос звучит беззаботно. Непринужденно. Но он знает.

Он знает, как я отношусь к публичности. Он знает, как я отношусь к интервью. Он знает, как я отношусь к интервью на TV. И особенно хорошо он знает, как я отношусь к прямому эфиру на TV.

Знаете, что случается в прямом эфире?

В прямом эфире случается голая грудь Дженет Джексон на Суперкубке. В прямом эфире случается Адель Дазим[14]. В прямом эфире случается президент Эл Гор[15].

Знаете, что еще происходит в прямом эфире?

Шонда идет здороваться с Джимми и вместо того, чтобы идти, как нормальный человек, спотыкается о собственные ноги, падает и разбивает голову об угол стола Джимми. Спинномозговая жидкость вытекает, а она лежит, дергаясь, на полу, с платьем, задравшимся до талии, являя свой двойной комплект утягивающего белья Spanx аудитории всей Америки.

Шонда под жаркими прожекторами студии, замученная нервами, потеет так обильно, что водяные цунами катятся по ее лицу в том же отвратительном, но завораживающем стиле, что и автокатастрофа, от которой никто не может отвести взгляд, – пока наконец, обезвоженная, не сваливается на пол перед столом Джимми.

Шонда делает то, что сделала я во время своего поступления в Пенсильванский университет, когда тучный старый распорядитель сказал: «Я не собираюсь вешать вам лапшу на уши по поводу нашего учебного заведения…» Что я сделала? А сделала я вот что: окруженная толпой детишек из частных школ, светловолосых и с иголочки одетых, разразилась громким неудержимым подхрюкивающим и подвывающим хохотом.

Нет необходимости говорить, что я не училась в Пенсильванском университете. Не ухмыляйтесь! Я поступила. Но учиться там не смогла. Один из этих богатеньких блондинчиков потом увидел меня в кампусе и рассказал всем, абсолютно всем об этом подхрюкивающем и подвывающем хохоте. Я так делаю, когда нервничаю. Так что представьте себе, как это может быть, когда я экстремально нервничаю. В прямом эфире. С Джимми.

Шонда, разражающаяся громким неудержимым подхрюкивающим и подвывающим хохотом при первой же шутке Джимми. Хохот и фырканье становятся все громче, и громче, и громче. Истеричный и абсурдный хохот, который НЕВОЗМОЖНО ОСТАНОВИТЬ, который нет ни малейшего шанса остановить, который заставляет меня взвизгивать от смеха, все громче и громче, все сильнее и сильнее – пока не начнется икота.

От икоты можно умереть. Взаправду. Я – врач-шарлатан, который пишет шарлатанские медицинские истории для TV, так что я знаю, о чем говорю. И я говорю вам: мы убили мать Мередит икотой, и это может случиться со мной. Я могла бы дохохотаться до икоты и доикаться до смерти. Я могла бы УМЕРЕТЬ в прямом эфире. Буквально умереть. Вы хотите, чтобы я так поступила с Джимми? Вы хотите, чтобы я сделала Джимми убийцей гостьи его программы? Думаю, вряд ли.

Знаете, чего еще вы не хотите видеть?

Как у Шонды от страха спонтанно вылетает сопля из носа.

Сопли от страха.

И хватит об этом.

Все это могло бы случиться, если бы мне пришлось сниматься в прямом эфире. И все это – не хорошо. Все это плохо. О-о-очень плохо.

Думаете, я преувеличиваю или пытаюсь вас насмешить?

Сопли от страха – это, по-вашему, смешно? Закройте глаза и представьте, как у вас из носа текут сопли на виду у двенадцати миллионов людей. Это не смешно. Совсем не смешно.