Год, Год, Год… - [74]

Маргуша с одной стороны обняла деда, Цовик с другой, сестры глянули друг на дружку — что подумали? — заплакали.

А те поля, что видел во сне Васил, — они и в самом деле существовали, только косили на них другие люди уже. Во всех снах его были поля, пашни, сыновья его, кони были отменные, быки крутолобые, телята с белой отметиной на лбу, сады и дорога одна каменистая, через лес… «Камень нужен…»

Антик пришла от Стефана в смятенье вся, хотела деду обед разогреть — руки не слушались. Впервые она ощутила пустоту в доме и свое одиночество. Маргуша в городе, Маргуша врач, своя семья у Маргуши. Цовик здесь, правда… Цовик еле-еле дотянула до третьего класса, дальше учиться не смогла, большая уже была девушка, пятнадцатилетняя, — где остановится, там и стоит, пока не окликнешь, с домашними животными заговаривала. А когда восемнадцать ей исполнилось, в село три парня из города приехали, гуляли они здесь, кутили в горах, веселились, один из них увез с собой Цовик… Почерком первоклассницы написала Цовик из города письмо домой: «Простите меня, я вышла замуж». А через два месяца вернулась, кинулась деду с матерью на шею, обрадованная встречей, с невинным лицом ребенка, не сознающего содеянного… Второй раз за пожилого одного человека замуж пошла, ничего, добрый оказался человек, учит ее всему, наставляет, и сам, говорит, доволен, но только далеко ее от себя не отпускает, дом их отсюда виден, иногда Антик видит дочь в том дворе.

Антик вздохнула и посмотрела на деда. «У Артуша буду жить. Не уживемся — вернусь, одна заживу, работать буду, за садом ходить, летом дети приезжать будут…» Ее радость была Маргуша — красивая, скромница, совестливая. Врач. И муж хороший, добрый, с уважением, Антик мамой называл. Летом они обязательно, хотя бы на несколько дней, приезжали погостить. Но Маргуша со своей городской культурой, чистотой и привычками была уже далекой, недосягаемой и даже чужой какой-то. Антик стеснялась ее, особенно мужа ее стеснялась. Радовалась, что они счастливы вдалеке.

…Стефан уезжал. И она не могла в себе разобраться, не знала, хоть плачь, как тут быть. Было что-то сильное в мире, что запрещало ей уйти с ним, бросить дом. Но и себя было жалко, и хотелось жизни легкой, другой…

Дед проснулся, хотел было с места подняться, не смог. Антик подошла, подала ему руку.

— Ты, Антик? Рано вернулась…

— Бригадир отпустил.

— Косите или пашете?

— Косим.

— Весной разве косят?

Антик улыбнулась.

— Не весна, дед, осень уже. Идем в дом, на тахту ляжешь, что это ты на холодном камне сидишь, вставай, простынешь…

Обычно дед на старое к стене приставленное седло садился, но куры запачкали седло, и деду противен был запах, идущий от него.

— Хорошо мне, говорю, слышишь? Стефан мне лекарство дал, помогло… Зрение подводит, а так силы есть, не зрение если бы, пошел бы с вами поле косить. А что!..

И как-то молодо зашагал к дому дед и по дороге проворно огрел по морде замешкавшегося поросенка.

Больные рассказывали Стефану про Артуша — помог деду, новый сад заложили большой, изгородь починили, крышу. Поехал куда-то, через два дня приехал на грузовике, доверху груженном сосновыми досками. Мебель мастерит, и не как попало — добротно; на совесть работает, сначала для дома делал, люди пришли, поглядели, понравилось — стали и себе заказывать.

В воскресенье Стефан купил в магазине бутылку коньяку, рыбных консервов, килограмм конфет. Мать из города фиников прислала — завернул в бумагу большой кусок этих самых фиников, взял все и вышел, как стемнело, из дому.

Он чувствовал неловкость, даже страх затаенный, не мальчик уже — взрослый мужчина Артуш. «Что, парень, приехал и не скажешь — на свете дядя Стефан есть, а?» — с этими словами можно и войти, что ж…

Первая ему навстречу Цовик попалась. Давно уже он у них не бывал. Цовик обрадовалась.

— Дядя Стефан, к нам идешь?

А он уже возле их порога, к ним, к кому же еще. Стефан рассмеялся:

— К вам, конечно, куда еще…

— Что принес, что у тебя там, дядя Стефан? Еда или одежда?…

А он уже прислушивался к голосу Артуша:

— …Газет, значит, не читаете и не получаете?

— Нет, — отвечал Васил, — радио вон слушаем, не все равно?…

— Добрый вечер… Что, парень, приехал и не скажешь — на свете дядя Стефан есть… Забыл старых знакомых…

Стефан с Артушем поглядели друг другу в глаза.

— Ну, рассказывай, как дела?…

Артуш усмехнулся, отвернулся к окну.

— Дела как дела, мертвые умерли, живые живут, каждому свое.

Стефан сказал, что все Артуша хвалят, хороший мастер, говорят. Артуш не отвечал, слушал он Стефана или нет — не понять было.

— Сад надумал новый сажать, дядя Васил?

«Ну что, что я вам сделал, не желают разговаривать. Не надо было приходить, для чего я пришел сюда…»

— Саженец воткнул в землю, сверху той же землей присыпал — вот тебе и сад. — И Васил, забыв про неприязнь, пошел рассказывать про сад, про то, что задумал сделать в саду, по хозяйству.

А Стефану все хотелось вставить, рассказать, как он в городе встретил Маргушу, как привел ее домой к себе — Маргуша теперь часто у его матери бывает, в гости приходит. Василу он уже рассказывал это, и теперь вот хотелось повторить все Артушу, чтобы тот отошел немного, потеплел…