Год, Год, Год… - [71]

Он мял в руках шапку и стеснялся Стефана. «Я должен ему отдать машину», — сразу решил Стефан.

Саак поехал в район и приехал на машине. Грузовая была машина. Поговорили с правлением — снять кузов, фургон пристроить на его месте. Те не согласились. Артуш в это время в селе был. Узнал. Правая рука в кармане — явился. Выбритый, наодеколонившийся.

— Правда, доктор, что дело такое намечается? Больше он не говорил ему «дядя Стефан».

— Ты про что? — не понял Стефан.

— А говорят, вы грузовик под «Скорую помощь» хотите переделать. Если так, я ведь столяр, принимаю заказ.

— Сумеешь, Артуш?

Артуш засмеялся.

За два дня Артуш разобрал кузов на части и пришел к врачу с чертежом. Стефан чертеж одобрил. Артуш работал с утра и до ночи, удивляя всех стремительностью и выносливостью. Рассветало, а Артуш уже стучит своим инструментом. Он так энергично начинал утром, что, казалось, долго так работать не сможет, выдохнется. Но до самого позднего вечера он работал с тем же усердием и быстротой. Больные обступали его, он рассказывал им, продолжая работать:

— Столярничаю… — говорил. — В банке тридцать пять тысяч есть.

Цифра эта была неизменная, и, произнося ее, он казался одновременно и довольным и недовольным. Доволен был, что есть, недоволен был, что мало.

А фургон он сделал на славу. Всем понравился, все похвалили мастерство Артуша. Артуш получил за работу и уехал из села.

А Саак сел за руль, и годы за этим рулем прошли. Машина состарилась, несколько раз уж заменяли части, а фургон, сделанный Артушем, оставался прочным, вечным, краска только слезла кое-где от дождя.

Сейчас машина, как Саак говорит, законсервирована, стоит в больничном дворе. Машины как таковой вообще-то не существовало больше, был только паспорт на нее. А Саак с тех пор, как машина стала, работал в больнице. Крепкий, здоровый человек, какой приехал десять лет назад из города, таким и оставался, не старел нисколько. Вначале он стеснялся своей новой, не шоферской, работы, потом привык, освоился. Приход Норы снова сбил его с привычной колеи. Два выхода было для него, думал он, или же район дает запчасти и он возвращается к машине, или же он уходит из больницы, и тогда что?

— Очень строгая эта Нора, очень, все дрожат прямо. Как завидят издали, так дрожат.

— Значит, я не строгий был, — обиделся Стефан. — Хочу встать, — сказал он, — дай одежду мою. От лежания спина затекает, лучше оденусь, похожу.

— Лежи, — сказал Саак.

— Ишь начальник еще над головой нашелся, — рассердился врач.

Пока он не начинал сердиться и выходить из себя, Саак его не слушался. Саак принес одежду Стефана и, когда тот зашнуровывал ботинки, подошел, хотел помочь ему. Стефан его отстранил.

— Да тебе же нагибаться нельзя, — возмутился Саак, — у тебя давление во внутренних органах поднимается…

— Какого врача себе на голову вырастил, оказывается, а? Внутренние органы… Смотрите-ка!

Он оделся, походил немного по комнате. Причесал без зеркала редкие волосы.

— Стефан, — сказал Саак, — биомицин сильнее или стрептомицин?

— Смотря какая болезнь.

— А кортизон?

— Не морочь голову!

Саак замолчал. Тихо насвистывая, Саак убирал постель врача.

— Антик идет, — сказал он, выглянув в окно.

Вошла Антик с серпом через руку, посмотрела на Стефана, стоявшего посреди комнаты, поглядела в сторону Саака. Саак, еле слышно насвистывая, прошел рядом с Антик. Вернее, он уже и не свистел даже, просто что-то сохранилось в его дыхании, какая-то музыка. Аптик услышала это, когда он прошел рядом с ней. Саак вышел, шуганул в сенях кур, бросил непочтительное замечание в адрес слонявшейся без дела собаки и ушел куда-то.

— Откуда ты?

— С поля. А ты не больной разве, зачем встал?

— Кто это сказал, что больной? Нарочно хотят из человека больного сделать. Ты приходила сюда? Вчера.

Антик кивнула.

— Поел обед? — спросила она.

— Я о важном сейчас думаю, — сказал Стефан, отворачивая лицо. — Сядь.

Антик села на тахту с краю.

— Десять лет уже говоришь: «Поеду на курорт», — сказала она.

— Поздно в этом году уже, в будущем поеду. — Он протянул перед собой руки, сжал и разжал пальцы, опустил руки снова. — Здоровья и то не осталось. Хотя на что мне оно… — Прошелся несколько раз по комнате, опустив голову. — О серьезном я сейчас думаю, Антик, знаешь…

— О чем? — спросила Антик.

Поглядели друг на друга. Врач улыбнулся, опустил снова взгляд.

— Помнишь, как ты испугалась маленькой, в больнице у меня спряталась?

— Когда это было?

— Ты маленькой девочкой была.

Антик сказала:

— Я пойду. — Поднялась. — Ты про меня все помнишь, — сказала она. — А я вот забыла, я не помню.

— Садись, зачем встала, сядь, посиди, может, друг друга не увидим больше. Сядь, поговорим.

— О чем говорить, Стефан. Сегодня работу рано кончили, дай, думаю, зайду, посуду заберу.

Антик провела рукой по лицу, несколько волосинок свесились на пальцы, белые, тонкие, как прозрачный туман.

— Стефан.

— Ну?

— Верно, что ты на войне встречал Гургена?…

Врач не ответил: «Стоит разве сейчас об этом говорить, — подумал он. — Сколько лет прошло? Двадцать. Нет, больше. Что тебе надо, что ты хочешь узнать? Для этого пришла? Уезжаю — не выдержала, захотела узнать напоследок все-таки. Что ж, я все тебе скажу, спрашивай».